Борис Кремнев - Моцарт

В 1755 году Моцарт получил из дальнего Лейпцига письмо, в котором сообщалось, что корреспондирующее Общество музыкальных наук возвело его в свои члены. Честь, которой удостаивались далеко не все музыканты.

Да, чести было много — и это радовало. А денег было мало — и это доставляло огорчения и хлопоты. Ведь жить приходилось на какие-то 20 флоринов твердого месячного заработка. И жить не одному, а содержать семью: в 1747 году Леопольд Моцарт женился на Анне Марии Пертль.

Анна Мария Пертль родилась в 1720 году в небольшом местечке Санкт-Гильген близ Зальцбурга. Предки ее были скромными тружениками: прадед — кучером, а дед — картузником. Отец Анны Марии — Вольфганг Николяус Пертль был музыкально одаренным человеком. Долгое время он зарабатывал свой хлеб тем, что был певцом и, как тогда выражались, «музикусом». Кроме того, пробовал силы и в сочинении пьес для театра. Однако зыбкая карьера музыканта, писателя и певца не прельстила этого рассудительного человека. Он предпочел изучать юриспруденцию в Зальцбургском университете, а искусству отдавать лишь досуг. Окончить университет ему не удалось: видимо, не хватило средств. Однако это не помешало образованному и энергичному Пертлю стать толковым чиновником. Он сумел занять должность управителя замка Хюттенштайн — пост, который доверяли только дворянам или представителям старых и знатных чиновничьих фамилий.

Замком Пертль управлял успешно: кошель владетелей Хюттенштайна все толстел. Кошелек же управителя оставался по-прежнему тощим. Служил Вольфганг Николяус честно и бескорыстно. И, хотя место было доходным и прибыльным, не обогатил себя ни на один флорин. Потому, когда он внезапно скончался — маленькой Анне Марии шел тогда четвертый год, — семья осталась без гроша. Впав в нищету, Пертли перебрались в город — в Зальцбург.

С самых ранних лет хлебнула горя Анна Мария: выросла в нужде, детство и юность провела в тяжких хлопотах по хозяйству. Но ее никогда не видели унылой. Всегда веселая, она острой шуткой, к месту ввернутым метким словцом прогоняла прочь горести. Светлый, по-зальцбургски грубоватый юмор и неистощимая фантазия помогали ей бороться с нищетой. Целыми днями в доме не смолкал звонкий голосок Анны Марии — петь песни была она большая охотница и мастерица.

В этой маленькой, хрупкой девушке с мягкими, добрыми глазами, тихой улыбкой и нежным, изящно удлиненным профилем, таились воистину неисчерпаемые запасы жизнестойкости. Анна Мария была крепко-накрепко связана с жизнью и, подобно тонкому лозняку, цепко ухватившемуся корнями за землю, лишь на какой-то момент сгибалась под порывами злой непогоды, а потом вновь выпрямлялась во весь рост.

В ней Леопольд нашел нежную, любящую жену, верного друга, послушного и исполнительного помощника. Пошли они под венец по взаимной любви, и любовь сопутствовала всей их совместной жизни. Два десятка лет прожили они вместе, и протекли эти годы, словно один день, во взаимном уважении и добром согласии. Вместе делили и горести, и радости, и беды, и победы. Словом, были счастливы настолько, насколько могут быть счастливы простые, глубоко любящие друг друга люди, чья жизнь наполнена трудом, усталостью и борьбой с многочисленными невзгодами.

В семье раз и навсегда установился твердый порядок: Леопольд всему глава, его слово незыблемо, оно — непреложный закон. А он был слишком умен, чтобы деспотически употреблять свою власть. Он был не семейным тираном, а внимательным и справедливым, взыскательным и умным хозяином дома. Потому в семье всегда веяло благотворным, ровным спокойствием, миром и согласием.

К зависти зальцбургских обывателей, Моцарты были на редкость красивой и дружной супружеской парой. Лишь одно омрачало их счастье — частые смерти детей. Трое ребят умерли один за другим, и лишь четвертый ребенок, дочь Марианна, выжила. Родилась она в 1751 году, когда отцу и матери уже перевалило за тридцать.

Маленькая Марианна — по-домашнему, ласкательно, Наннерл — совсем еще крошкой обнаружила незаурядный музыкальный талант. Все чаще и чаще замечал отец, как девочка, забившись в угол полутемной комнаты, внимательно прислушивается к его занятиям с учениками. А потом, играя с куклами или гуляя подле дома с толстой и добродушной служанкой Трезль, напевает услышанные во время этих уроков пьесы. Поет тоненьким, по-детски срывающимся голоском, но совершенно точно.

Однако серьезно заняться музыкальным воспитанием дочери отец не мог: слишком много дел было у четвертого скрипача придворной архиепископской капеллы. Долгие, каждодневные репетиции, концерты, церковные службы, занятия с мальчиками капеллы, частные уроки, сочинение музыки — все это отнимало уйму времени. Да и беды не покидали Леопольда. После Наннерл родилось еще двое детей — и, как первые трое, умерли.

В довершение всего Анна Мария готовилась в седьмой раз стать матерью.

РОЖДЕНИЕ

Новый, 1756 год начался в семье Моцартов тревожно. Состояние Анны Марии с каждым днем внушало все больше опасений. Терпеливая, она молчала и не жаловалась. Но глаза ее уже не светились улыбкой, их все чаще и чаще застилала тоска, а порой, когда никого не было поблизости, и слезы. В ответ на вопросы мужа она пыталась отшучиваться, но это лишь увеличивало его тревогу.

Наконец начались роды — затяжные, мучительные, страшные. Их долго ожидали, к ним загодя готовились, и именно потому они пришли неожиданно. Леопольд в самый последний момент едва успел сбегать в город и привезти повитуху. Не дожидаясь, пока старушка вылезет из кареты, он устремился в дом.

Дом угрюмо молчал. Сердце Леопольда забилось, часто и прерывисто. В левом виске отдалось: «тук, тук, тук!»

Не опоздал ли?..

Он быстро прошел к комнате жены и постучал в дверь. Еще раз. И еще, быстро и часто. Потом кашлянул, снова откашлялся и крикнул:

— Это я!.. Откройте!..

Приоткрылась дверь, и на пороге появилась Трезль. Она замахала руками и строго сказала:

— Что вы, что вы, господин Леопольд! Рано еще… Уходите…

И Леопольд, которого боялся и слушался весь дом, осторожно, на цыпочках ушел прочь.

Вдруг в соседней комнате закричали. Так громко, что Наннерл, испуганно притаившаяся в первой комнате, уткнула голову в подол платья.

Крик не утихал, он все крепчал и разрастался. Казалось, страдания всех людей, на протяжении нескольких веков живших среди этих толстых стен, слились в едином пронзительном вопле.

В комнату, где на полу у дверей, сжавшись в комочек, сидела маленькая девочка, вбежал Леопольд. Он схватил на руки дочку и крепко прижал к груди. Наннерл заплакала тихонько и жалобно. Она плакала и оттого, что отец больно сжал ее, и оттого, что ласки его были непривычны, и оттого, что ей было страшно.