Inside out: моя неидеальная история - Деми Мур

по больничной жизни, ну и, во всяком случае, была его старшей сестрой. Поэтому в больнице всем заведовала только я. Мы спорили по поводу того, что будем смотреть по телевизору, но у нас не было пульта от него, поэтому приходилось каждый раз звать монахиню, чтобы она переключала каналы. Моргану было шесть, и ему, конечно же, было все равно, а вот мне не хотелось терять статус лучшего в мире пациента. Поэтому, когда Морган пошел на поправку, я не расстроилась, что останусь одна.

В школе мне приходилось регулярно сдавать анализ мочи, а еще меня приводили в кабинет директора, чтобы убедиться, что я поела. Я была так раздута от стероидов, что один мой одноклассник спросил, не сестра ли я Деми. Я чувствовала себя не особенной, как в больнице, а потерянной. И не хотела, чтобы люди видели меня такой.

Поэтому моей радости не было предела, когда родители сообщили о новом переезде. Дело в том, что мама, как я поняла позже, нашла рыжий волос на трусах папы, когда относила вещи в стирку. После этого родители много ссорились, но в конце концов пришли к единственному выходу – переезд. На этот раз намного дальше, чем обычно, в другую часть страны, в Пенсильванию, а точнее, в район Канонсберг.

Это было большим событием. Родители заранее начали все объяснять, что добавило важности процессу. В этот раз к нам приехал настоящий грузовик от компании U-haul. В нем поместились все наши кровати, зеленая кушетка, керамические куропатки мамы и тот самый журнальный столик, о который ударился когда-то Морган. Но когда мы закончили погрузку, оказалось, что в машине для всех нас недостаточно места. Мама пошутила, что я могла бы сесть на пол у нее в ногах, рядом с передним сиденьем, а я приняла ее предложение: постелила там одеяло и положила маленькую подушку, тем самым создав небольшое уютное гнездышко. Эта поездка оказалась ужасно длинной еще и за счет того, что была вьюга и папе приходилось останавливаться, поскольку он не видел дороги. Я сидела у печки, поэтому мне было уютно и безопасно на моем местечке.

Канонсберг кардинально отличался от Нью-Мексико или Калифорнии и в культурном, и в языковом аспекте. Мы приехали оттуда, где говорили по-другому. (У моей мамы всегда было правильное произношение, независимо от места пребывания. Морган поразил ее, попросив однажды большую бутылку колы и «б’рито» вместо буррито[9].) У моего брата адаптация проходила особенно тяжело – он был еще большим интровертом, чем я, и часто подвергался издевательствам. Я была жестче и хладнокровнее, мой механизм адаптации работал так: сначала я вхожу в новую обстановку, осматриваюсь, после чего начинаю действовать, как детектив. Я задаю себе вопросы: как здесь все работает, чем занимаются люди, кто мои потенциальные союзники, чего мне бояться, кто здесь главный? И конечно же, больше всего меня волнует вопрос: как я могу вписаться в это окружение? Затем я пытаюсь взломать код этой системы и выяснить, что должна сделать, чтобы освоиться. Эти навыки мне пригодятся позже.

Мы поселились в особняке, который располагался в холмистой местности. Рядом находился пруд, замерзавший зимой, так что можно было кататься на коньках. Морган научился ездить на велосипеде. Мне исполнилось одиннадцать, и я любила заниматься гимнастикой. А еще у меня начался пубертатный период. И мне очень хотелось иметь грудь, поэтому каждую ночь я ложилась в постель и начинала молиться, чтобы она выросла.

Я больше не была ребенком, однако мама настаивала на няне для Моргана – мне этого не доверили. Няней стала старшая сестра одной из моих одноклассниц, назовем ее Кори. Она оказалась более развитая и взрослая. Когда я увидела сестру Кори, появившуюся у нашей двери, то разозлилась, не желая иметь с ней ничего общего. На следующее утро Кори объявила всему школьному автобусу:

– Думаю, что Деми все еще нуждается в няне.

Я до сих пор помню, как покраснела до кончиков ушей от унижения. А еще я была в дикой ярости, что мама подставила меня таким образом. От бушевавшей во мне ненависти я чуть не умерла.

Но я не собиралась позволять этому случаю определять мое дальнейшее пребывание в начальной школе Канонсберга. Мне не нужна была няня. Мне нужен был парень.

И я выбрала самого милого мальчика в классе – голубоглазого лохматого блондина по имени Райдер. Сделать его моим парнем не составило труда, после этого я победоносно прошествовала вокруг школы, держа его за руку. Я испытала классное чувство, хотя эта история длилась совсем недолго.

В то время как я переживала типичные «трагедии» своего возраста, у моих родителей ехала крыша. Я никогда не узнаю, что послужило катализатором ухудшения их отношений в Канонсберге, но той весной все пошло прахом.

Однажды вечером, когда отец сидел на кухне, как обычно потягивая пиво Coors и слушая Джеймса Тейлора[10], ему захотелось почистить пистолет. До сих пор помню его лицо: когда он напился, его глаз стал косить еще больше, а взгляд казался остекленевшим. Он не заметил, что в пистолете была пуля, грянул выстрел, и пуля пробила дыру в стене, и к тому же задела лоб отца. Кровь была повсюду. Когда все было убрано, мама начала смеяться, хотя я уверена, что она была напугана. Каждый раз, когда я представляю, что кто-то может играть с заряженным пистолетом в доме, где бегают дети, у меня мурашки по коже. Это за гранью моего понимания.

Следующим вечером накал страстей увеличился. Я проснулась от шума и какой-то суеты в родительской комнате. Побежала к ним и увидела, что мама бьется в истерике, а отец пытается ее удержать. Рядом с кроватью стоял пузырек с желтыми таблетками. Отец заметил меня и позвал помочь. Я подходила к ним как в трансе, в глубине души понимая, что мама хотела покончить с собой.

Следующее, что я помню, – как папа говорил достать руками, моими маленькими детскими ручками, таблетки, которые она пыталась проглотить. В этот момент что-то изменилось во мне, и я никогда уже не была прежней. Мое детство закончилось. Уверенность, что я могу рассчитывать на кого-то из моих родителей, испарилась. Когда я пыталась достать таблетки у матери-самоубийцы, которая билась, словно дикий зверь, а отец орал на меня, я перестала быть девочкой, о которой они пытались заботиться, и стала той, кто помогал им заметать следы.

Глава 2

Было начало 1970-х, когда мама сделала то, что сделал бы каждый: она пошла к психотерапевту. Джинни хотела, чтобы ей помогли, хотела пойти на поправку и собиралась найти себя. Мы жили в атмосфере активизации