Джейси Дюгард - Украденная жизнь

Возвращаясь к тем временам, я вспоминаю чувство ужаса. Мне было одиннадцать лет, совсем еще ребенок. Я была очень напугана и одинока. Я не знала, что мне предстояло испытать в течение восемнадцати лет, и если бы кто-то рассказал мне это, я бы ни за что не поверила. Я не представляла, что со мной будет. Что было у этого человека на уме, являлось для меня такой же загадкой, как иностранный язык. Я никогда ранее не подвергалась сексуальному насилию, и даже слов таких не знала. Все мои знания о сексе были взяты из кино или телевидения, а затем я переносила их на кукольные игры, когда укладывала Барби и Кена рядышком в кровать. Именно это у меня и считалось сексом. Глупо, правда? Но так и было. Моя тетушка Тина рассказывала, что однажды я у нее спросила, откуда берутся дети, и она мне объяснила. Не помню, чтобы я у нее об этом спрашивала, так же как и не помню ее ответ. Даже если бы я поняла или помнила ее ответ, я все равно не была готова к тому, что делал со мной Филлип. Никакая подготовка не помогла бы понять, как одно человеческое существо способно делать такое с другим человеческим существом, маленькой девочкой. И не понимаю этого до сих пор.

Потайной задний двор

Я иду вслед за человеком. У меня нет выбора. Мне некуда бежать. Здесь негде спрятаться. Я не представляю, где нахожусь. Все перевернулось с ног на голову. Все, что я могу делать, — ждать, пока не придет мамочка и не найдет меня. Мне так хочется очутиться дома прямо сейчас. Я бы даже обрадовалась, если бы Карл, мой отчим, начал меня ругать. Все знакомое очень бы обрадовало меня. Все что угодно, только не находиться здесь с незнакомцем, который сделал мне больно своим оглушителем. Мы заходим в ванную комнату, он закрывает и запирает дверь. Душ включен, и он говорит, что мне нужно снять одежду. Я говорю «нет»! Почему он хочет, чтобы я сняла одежду? Я очень стесняюсь своего тела. Человек говорит, что, если я не разденусь, он сам меня разденет. От испуга я не могу пошевелиться, меня трясет, поэтому делаю самое легкое — просто стою. Он стягивает с меня штанишки и снимает кофту. Стою голая и очень смущаюсь. Он прячет всю мою одежду, обувь и рюкзачок в сумку. Он не замечает крошечного колечка у меня на мизинце. С облегчением думаю, что он и его тоже мог забрать.

Он раздевается, и я стараюсь на него не смотреть. Он спрашивает, видела ли я когда-нибудь голого мужчину, и я отрицательно мотаю головой. Я никогда не видела голых мужчин и не должна была их видеть. Незнакомец велит посмотреть на него. Я бросаю быстрый взгляд. Его половой орган такой смешной. Против своей воли я улыбаюсь, иногда у меня бывает нервный смех, я не хочу смеяться, это выходит само собой. Мужчина велит потрогать его. Он маленький и влажный. Мужчина говорит, что я должна сделать так, чтобы он вырос. В глубине души я считаю, что незнакомец — сумасшедший. Он самый странный и нелепый человек на земле! Я не хочу трогать член, но мужчина настаивает, и я беру его в руку. Он мягкий и бледнее, чем кожа вокруг.

Мужчина говорит, что этого достаточно, и велит встать под душ. Я не хочу, но он заталкивает меня и сам заходит следом. Он велит вымыться и дает мыло. Я бы хотела оказаться в своей постели, а не в душе с этим странным человеком. Делаю все, что он требует, не зная, что еще делать. Он спрашивает, брила ли я уже подмышки и лобок. Нет. Думаю, что этот человек хочет, чтобы я сделала то самое, о чем хотела спросить у мамы, но почему он заставляет меня делать это перед ним? Мы с классом собирались в аквапарк, и я намеревалась попросить разрешения побрить подмышки и ноги. Меня смущало, что другие увидят волосы на моем теле, но не знала, как объяснить это маме. Прошлым вечером я пошла к ней в спальню, чтобы задать свой «вопрос». В результате просто просидела у нее и ничего не спросила. Интересно, что бы ответила мама? Теперь я нахожусь рядом с незнакомцем, который сам задает странные вопросы, а я могу думать только о маме. Мама, должно быть, обеспокоена. Кто-нибудь сообщил ей, что меня забрал какой-то незнакомец? Как она найдет меня?

Мужчина бреет мои подмышки и ноги и собирается брить лобок. Зачем? Закончив, он говорит, чтобы я вышла из душа. Мне кажется, что я в ночном бреду и не могу им управлять. У меня капают слезы. Они горячие по сравнению с холодной кожей. Начинаю дрожать. Мне так холодно. Пытаюсь перестать плакать. Говорю себе, что должна быть стойкой. Похоже, моя жизнь мне больше не принадлежит. Мое тело тяжелеет, и мне хочется свернуться в клубок.

Происходящее не может быть правдой, говорю я себе, это только сон. Скоро я проснусь в своей постели. Мужчина протягивает полотенце. Я с радостью заворачиваюсь в него. Чувствую себя в тепле и безопасности. Хочу спрятать голову в полотенце. Чувство безопасности навевает воспоминания о том, как мама закутывала меня в полотенце после ванны. Мои внутренние шлюзы открываются, и беззвучные слезы превращаются в громкие рыдания.

Мужчина не знает, как реагировать. Говорит мне, чтобы я перестала плакать и успокоилась, он не собирается более ничего предпринимать. Мужчина обнимает меня. Я не хочу комфорта в объятиях этого ужасного человека, но здесь нет никого, кроме него, и я не без сопротивления затихаю рядом с ним. До этого времени я ни разу не плакала. Только про себя. Сейчас я ощущаю себя кроликом, которого успокаивает лев. Я так напугана. Слезы продолжают катиться по моим щекам, они теплые и увлажняют кожу. Но это опять молчаливые слезы. Человек что-то говорит, но я не слушаю. Человек снова говорит, но уже громче, и я начинаю бояться его громкого голоса. Делаю попытку вслушаться. Он говорит, что заберет меня куда-то еще, и я должна вести себя тихо, иначе попаду в беду, а если я буду вести себя как хорошая девочка, все будет прекрасно. Спрашиваю, можно ли надеть одежду. Он отвечает «нет» с усмешкой. Спрашиваю, когда я смогу пойти домой. Он отвечает, что пока не знает, но займется этим. Я говорю, что моя семья не из богатых, но она заплатит за меня выкуп. Он улыбается: «Неужели?» Говорю, что маме следует сообщить, где я нахожусь. Он молча смотрит на меня.

Я спускаюсь впереди него по маленькой лестнице к нижнему крыльцу. Он снова накинул на меня одеяло. Теперь на мне только полотенце и одеяло. У меня ничего нет: ни рюкзака, ни одежды, ни туфель. Все, что осталось — малюсенькое колечко бабочкой на мизинчике, что подарила мама. У меня ничего нет: лишь незнакомец да ноги, которыми я иду куда-то. Под ними — твердость бетона. Затем щекочущее прикосновение мокрой травы. Я не вижу ног: он ведет меня за шею, и я не могу опустить голову. Но я ощущаю землю и слышу поезд. Внушаю себе, что должна запомнить про поезд — когда меня найдут, я объясню, что меня держали неподалеку от места, где ходят поезда. Затем мои ноги ступают по палкам или небольшим веткам и грязи. Некоторые из них острые и колючие, кроме того, попадаются камешки, врезающиеся в ступни. Пытаюсь идти на цыпочках, но это тяжело, так как он шагает очень быстро. Камни остаются позади, под ногами снова твердый и холодный бетон. Открывается калитка или ворота, а потом закрывается за нами. Он возится с чем-то грохочущим и брякающим, похоже, с замком. Я вскользь думаю о том, где второй человек из машины. Под ступнями крохотная галька. Он советует мне быть аккуратнее, поскольку надо шагнуть на ступеньку впереди. Я ее не вижу и немного промахиваюсь, но он держит меня за руку, и я не падаю. На ступеньке грубый ковер. Не мягкий, домашний, а жесткий, уличный. Позади захлопывается дверь.