Петр Игнатов - Записки партизана

— Я механик, химикам лучше знать, что такое диффузия, — лукаво щурил карие глаза Ветлугин. — Заведется в отряде, скажем, ипохондрик — пиши пропало. От него проникнут незаметно и в наше сознание молекулы душевной слякоти. Или, не к ночи будь сказано, захватим с собою в предгорье по недосмотру парочку склочников…

Ветлугин был прав: партизан, как заполярник, обязан быть в общежитии терпимым. Человек с несносным характером отравит жизнь всему отряду.

— Об этом следует серьезно подумать, — сказал Евгений, — в старину говаривали: человека узнать — пуд соли с ним съесть. Для проверки наших будущих товарищей при помощи «соляной реакции» у нас нет времени…

Основное ядро отряда было подобрано. На комбинате среди забронированных инженеров и техников и среди демобилизованных из армии по ранению мы нашли отличных пулеметчиков, минометчиков, саперов, радистов. Были у нас и артиллеристы, и даже один летчик-инструктор с бортмехаником.

Все они, кроме нас, четверых Игнатовых да Янукевича с женой Марией, были кубанскими казаками. Большинство изучало немецкий язык в школе и институте. Девять же товарищей говорили по-немецки, как по-русски.

Среди отобранных нами товарищей были отличные кузнецы, сапожники, жестянщики, оружейники, столяры, строители и механики. Геня старательно учился на курсах шоферов.

Восемьдесят процентов нашего отряда имели высшее и среднее образование, остальные — высококвалифицированные рабочие, механики и мастера. Откуда же, может возникнуть вопрос, эта группа интеллигентов знала столько различных ремесел? Я позволю себе ответить словами широкоизвестной песни:

Вышли мы все из народа,Дети семьи трудовой…

Итак, отряд в основном был укомплектован. Здесь-то и возникла у Евгения идея, принесшая плодотворные результаты: перевести будущих партизан на казарменное положение.

Партийное руководство одобрило инициативу Евгения. Попов ознакомился со списком партизан и утвердил его, вычеркнув всего две фамилии.

— Эти товарищи, — сказал он, — будут более полезны в подпольной группе на комбинате, когда немцы надумают его восстановить…

Глава II

Летом территория комбината Главмаргарин напоминала парк; от двора, залитого асфальтом, шли широкие аллеи акаций и платанов. На клумбах благоухали цветы. Основные корпуса комбината были похожи на здания санаториев, утопающие в зелени.

Теперь же эти нарядные здания в целях маскировки выкрасили в грязные, под цвет асфальта, тона. На фоне их голые сучья деревьев и кустарников казались сваленными в беспорядке кучами хвороста.

Команда особого назначения не привлекала к себе постороннего внимания. Если бы и заслали немцы на комбинат своего шпиона, он не усомнился бы в том, что команда эта — один из отрядов противовоздушной обороны.

Здание, отведенное под нашу казарму, тоже не бросалось в глаза: вдали от главной аллеи, за громадой маргаринового завода, стоял в ряду других одноэтажный высокий дом — склад отряда противовоздушной обороны. Правда, у двери его дежурил часовой, но и соседние склады комбината имели вооруженную охрану.

Накануне перехода на казарменное положение мы уговорились, что будущий комсостав — Янукевич, Ветлугин, Сафронов, Мусьяченко — будет внимательно присматриваться к каждому члену команды: какие боевые способности и свойства характера проявляет он во время занятий.

Начали с тренировки владения личным оружием — с мелкокалиберного пистолета и ружья. Большинство, разумеется, хорошо владело ими. Но «хорошо» нас не устраивало. Мы знали, что в тылу врага нам придется беречь каждый патрон, и потому требовали отличного владения оружием.

Надя Коротова, бухгалтер механических мастерских комбината, оказалась из рук вон плохим стрелком. Рослая миловидная девушка (о таких говорят у нас в станицах: «одною сметаною выкормлена») сразу же обратила на себя мое внимание неторопливостью, я бы сказал даже, флегматичностью движений.

Она посылала мимо цели пулю за пулей. Долго бился с нею наш прекрасный стрелок Литвинов. Потом, пряча свои глаза — они были у него с косинкой, — он обратился смущенно к Ветлугину:

— Я не умею объяснить Наде… Попробуй, Геронтий, ты.

Ветлугин ответил Литвинову столь красноречивым взглядом, что стоявший рядом Евгений счел необходимым помочь Наде.

— Давайте попытаемся еще раз — не торопясь и не волнуясь.

— Да я и не волнуюсь, — ответила она певуче.

Евгений долго и обстоятельно разъяснял, как нужно держать руку, брать цель на мушку. Надя выстрелила и… попала.

— Вот видите! — обрадовался Женя.

— Это случайно, — ответила она невозмутимо.

Действительно, это попадание оказалось единственным за день. А оружия у нас было пока считанное количество, и два товарища, стрелявшие в очередь с Надей из того же пистолета, уже смотрели на нее далеко не ласково. Наконец один из них — инженер-технолог гидрозавода Иван Петрович пробурчал:

— Время тратим. Снайпера из пшеничной барышни, и слепому видно, не получится.

Помню, как вспыхнула работавшая в соседней группе Мария Янукевич и как, бросив на Ивана Петровича неодобрительный взгляд, старалась успокоить Марию моя Елена Ивановна.

А Надя продолжала невозмутимо целиться. Выстрелила, промахнулась и так же невозмутимо передала пистолет ждавшему своей очереди Ермизину. Тот презрительно подкинул его на ладони и, не скрывая обиды в голосе, сказал Евгению:

— Детская игрушка! Смешно: я — командир роты, окончил в свое время школу «Выстрел», снайперское отделение. А вы мне — мелкокалиберку… Дали бы хоть боевую винтовку или пистолет, я бы показал, как пять патронов вгоняют пуля в пулю.

Евгений положил Ермизину руку на плечо:

— Ваше мастерство мы, разумеется, используем. Набивать же руку, хотя бы и на мелкокалиберке, никакому виртуозу не повредит. Я читал, что Антон Рубинштейн, концертируя по разным городам, играл в поезде упражнения на немой портативной клавиатуре.

Ермизин сказал мрачно:

— Если Рубинштейн, тогда — ладно! — Вскинул пистолет и, как бы не целясь, выстрелил пять раз. Мы пошли проверять: действительно — пуля в пулю.

И здесь, пользуясь перерывом в занятиях, Надя Коротова обратилась к Ермизину:

— Прошу вас, возьмите шефство надо мною. Я научусь. В самом деле, не может комсомолка встречать на своей земле врага, как пшеничная барышня.

— Умница! — переглянулись мы с Евгением. Я подумал, что из Нади с ее самообладанием, настойчивостью и выдержкой может получиться отличная разведчица. Что она хорошая медсестра, я уже знал.