Степан Неустроев - Путь к рейхстагу

Перед деревней Бель-Первая, вернее, тем местом, где была деревня, оборонялся первый батальон под командованием капитана Ивана Васильевича Демидова, родом с Алтая. Природный сибиряк, прекрасный охотник и душевный человек. Он, кадровый командир, воевал на Хасане, участвовал в боях в Финскую кампанию, был ранен под Выборгом и награжден орденом Красного Знамени. В Отечественной войне участвовал с первого дня и имел боевой опыт.

Демидов в штабе полка узнал, что сегодня ночью через боевые порядки его батальона пойдут в поиск разведчики. Комбат меня заверил, что действия разведки поддержит огнем своих рот первого эшелона, а если будет необходимо, поведет резервный взвод в атаку. Заверения капитана Демидова вселяли уверенность в успехе.

В поисковую группу входило пятнадцать человек, в том числе три сапера. Это были отличные воины. Люди разных национальностей, возрастов и характеров, они были объединены одним желанием - с честью выполнить задачу. Особой физической силой и смелостью обладали татарин Владимир Юсупов, белорус Михаил Кубарский, русский Григорий Алексеев, украинец Иван Иващенко.

Быстро наступил вечер. Оборону противника мы знали хорошо, особенно в районе поиска. С наступлением темноты три сапера в сопровождении двух разведчиков по-пластунски поползли по нейтральной полосе в сторону противника. Мы, основная группа разведки, двигались метрах в тридцати за ними. Я очень волновался: казалось, что вся страна следит за нашими действиями, а от выполнения задачи зависит ход чуть ли не всех боевых событий на фронте.

Саперы бесшумно проделали проходы в проволоке и минном поле. Мы продвинулись еще дальше и находились между вражескими дзотами. Фашисты вели бесприцельный пулеметный огонь. Трассирующие пули стлались низко, над самой землей. Временами в темном небе вспыхивали ракеты.

Мы спустились в немецкую траншею. По плану, намеченному еще днем на исходном рубеже, я оставил в траншее четырех разведчиков. Они должны были оборонять проход - обеспечить наш тыл. Я с остальными пошел влево. Перед дзотом мы остановились и взяли дверь на прицел.

Теперь следовало прикрыть группу и с другого фланга. Вперед, до ближайшего изгиба траншеи, ушли еще четыре разведчика. Дзот надежно блокирован. Рывком открываю дверь. Кубарский скомандовал: "Хенде хох"! (Руки вверх!)

Фашистов в блиндаже оказалось только трое. Они настолько были ошеломлены, что не смогли даже поднять рук. Но уже в следующее мгновение пришли в себя и схватились за оружие. В схватке двое немцев были убиты. Одного Юсупов и Иващенко связали и заткнули ему рот кляпом.

Тотчас мы покинули дзот. Группа захвата, а за ней все остальные разведчики ползком возвращались в расположение своих войск. Радостно было на душе, "язык" взят и никаких потерь.

Но летняя ночь коротка. Светало. Не успели мы проползти и ста метров, как оборона противника ожила. Ливень пулеметного огня обрушился на нас. Я отдал Юсупову и Иващенко приказание: "Пленного как можно быстрее доставить в штаб полка".

Сам с оставшимися разведчиками занял позицию и открыл огонь. Показалась фашистская цепь. Гитлеровцы вскинули автоматы и сразу пошли в атаку. С нашей стороны по противнику ударила артиллерия. Мы тоже вели огонь, но он быстро слабел... Многие разведчики в этой неравной схватке были убиты.

Наконец гитлеровцы залегли. Считая, что времени прошло достаточно и Юсупов с Иващенко уже доставили пленного в свою траншею, я подал сигнал отхода.

Тем временем фашисты открыли артиллерийский огонь. Столбы дыма взметнулись на нашем пути. Четыреста метров осталось до траншеи! Четыреста метров - дорога небольшая, но под огнем она была очень длинной.

Когда я спрыгнул в свою траншею, выяснилось, что-из пятнадцати человек вернулось нас только трое! Ко всему прочему был тяжело ранен и пленный.

Капитан Демидов выделил из своего батальона санитаров и приказал помочь нам как можно скорее доставить "языка" на командный пункт.

И вот мы в блиндаже командира полка. Около немца - подполковник Копылов, комиссар Федин, капитан Рязанцев, я, переводчик и врач полка. Переводчик задал пленному вопрос. Раненый молчал, часто дышал и, несмотря на помощь, оказанную ему врачом, вскоре умер.

Я видел строгих людей, видел людей в гневе, но в такой ярости, в какую пришел Копылов, не встречал ни одного человека. Он подступил ко мне.

- Ты кого принес? Нам нужен живой "язык", а не мертвый! Вон отсюда!

Я выбежал из блиндажа. Идти во взвод не мог - было стыдно. Не замечая болот, пошел по направлению к передовой. Лес был густой, я сбился с тропы, провалился в какую-то глубокую яму, из которой еле выбрался, и только перед рассветом нашел один из своих наблюдательных пунктов. Доложил по телефону начальнику штаба, что нахожусь на переднем крае, и только тогда немного успокоился.

На другой день меня вызвали в штаб полка. Шел с тревожными думами. На командира полка не обижался, а думал до боли в висках: "В чем моя ошибка, в чем я виноват?"

* * *

Комиссар Федин встретил по-отечески. Он был старше меня лет на двадцать, я ему годился в сыновья. В его блиндаже мы сначала поужинали, покурили, он показал фотографии своих детей и жены, расспросил меня, кем я работал до войны, где жил, часто ли получаю письма от родных. Федин даже рассказал несколько смешных анекдотов. Смеялись, и я ушел мыслями в довоенный мир, как будто бы на белом свете не было никакой войны... Потом пришел капитан Рязан-цев, и мы заговорили о деле.

Перед моим взводом была поставлена задача: в ночь-на 1 августа с приданным мне отделением саперов и двумя отделениямиавтоматчиков - всего семьдесят восемь человек - произвести разведку боем, овладеть высотой 76,8, взять пленного, закрепиться и держаться до особого сигнала.

Эта высота господствовала в нашем районе. К тому же она глубоко вклинилась в оборону первого батальона капитана Демидова. Ее прозвали высотой "Зуб". Вырвать "Зуб" - такой была наша задача.

На подготовку к бою оставались целые сутки. Что ж, это хорошо, когда есть время все обдумать. Утром я вывел командиров отделений на передовую, к "Зубу".

Сначала мы собрались в блиндаже командира батальона. Блиндаж был просторным, находился около дороги, идущей из Молвотиц на Демянск. На этом месте мне довелось быть через двадцать девять лет, в феврале 1971 года. Без труда разыскал высоту, на высоте большая яма - здесь был наш блиндаж, из которого я уходил в разведку 1 августа 1942 года. Моя жена, Лидия Филипповна, работники Демянского райкома партии и райкома комсомола с интересом осмотрели местность, где двадцать девять лет тому назад два года подряд шли бои "местного значения".

...Из блиндажа мы вышли в траншею и на месте наметили план атаки. Я не сомневался, что высоту возьмем.