Юрий Шутов - Собчачье сердце

Личные заслуги Бэллы Курковой в деле уничтожения СССР оценены не сполна. Поэтому кроме нынешнего права пользоваться депутатской авиакассой и отдельным входом на летное поле, думаю, впоследствии ей дадут какой-нибудь чинишко либо безбедную кормушку на старость. Сама же Куркова свой вклад в грандиозное антинародное преступление считает значительным. Очень гордится, но только боится, что в случае, если нашему народу удастся отстоять свою землю и победить, то ее, как она выразилась, "обязательно, несмотря на возраст, повесят на первом фонарном столбе". Куркова это часто повторяла с надеждой ошибиться во время наших совместных совещательных прогулок вокруг пруда в Парке авиаторов, что напротив ее дома. Иногда нас сопровождала курковская беспородная собака, унаследовавшая от случайной встречи своих предков белый мех, малый рост, хвост кренделем и начисто лишенная признаков щедрой плодовитости. Вопреки бытующeму мнению о схожести повадок домашних животных с хозяйскими, пес был добр, некусач и незлобен.

Из многочасовых бесед с Курковой я понял, что весь политический маскарад с ее участием ей самой нужен только для отвлечения от сугубо личной, чисто человеческой неудовлетворенности.

Помнится, как Куркова вдруг захотела посетить церковь, которую «демократы» взяли в моду посещать. Над Смоленским кладбищем, заросшим репейником с лопухами, безостановочно разрывая воздух, кружило шумное воронье, вероятно, прикидывая сверху отсутствие свежих покойников и перспективы еще живых. Это кладбище с его двумя небольшими церквами стало в последнее время местом паломничества к могиле Блаженной Ксении Петербургской. Тут не было привычного на Руси ослепления великолепием каменных кружев собора, сверкающего своими витражами, богатством иконостаса, золотом крестов, а также созвездиями свечей в тенях старинных сводов и гармоничным пением хоров. Здесь все было на скорую руку и непрочно.

В деревянной, маленькой, свежевыкрашенной, подслеповатой часовне с густым запахом ладана топталось много народа, в большинстве своем женщины. Пока Куркова, ведомая наитием, расставляла в подсвечники купленные мною тут же в киоске свечи, я разглядывал часовню и паству, а все разглядывали популярную Куркову. Одна дама в кокетливой шляпке с небрежно прикрепленными к полям останками неведомой хищной птицы, в костюме оттенка резеды и лицом неподражаемо суровым, напоминавшим по цвету малину в сахаре, завидя Куркову, тут же прекратила скорбеть по, надо полагать, давно утраченной невинности, и, разукрасив себя улыбкой, довольно бесцеремонно попыталась вступить с Бэллой в разговор, чем, видимо, помешала ей сосредоточиться. Реакция Курковой была неожиданно-неуместной. Обладательницу кокетливой шляпки она резко принародно шуганула, что вызвало под сводом часовни неодобрительное оживление. Когда мы уже отъехали, я шутя попытался выяснить причину такой несдержанной «доброжелательности» в храме Божьем. Ответ ее был по-мужицки прям и краток. Стало предельно ясно: истинный жизненный путь носительниц этакой «добросердечности» и людоедской «приветливости» должен пролегать вдали от храмов человеческой веры и добродетели.

Что касается завоеванных Курковой в «жестокой» предвыборной схватке сразу двух депутатских мандатов, нужных ей, как она выразилась, для защиты от нападающих, то проба этого доверия избирателей была невысока, с учетом всем известной ситуации, сложившейся к началу тогдашних выборов в стране. Ибо голосовали за телеобраз, а не за человека. Поэтому, скажем, у того же Невзорова, бесспорно, была возможность получить полный комплект мандатов всех фасонов и цветов, городов и республик, от районного до союзного. Но он, благодаря своему тогда еще не фальшивому понятию о нравственности, свободе и смелости журналиста, публично отказался от этого разнокресельного набора. Этим на некоторое время сохранив симпатии к себе подавляющего большинства людей, живущих с широко открытыми глазами в таком замусоренном, задерганном, оболваненном мире. Для них Невзоров в своих "600 секундах" продолжал открывать всю нелепицу и кромешный абсурд бытия.

Глава 2. Союз мечты с оралой

В клуб Балтийского завода, что на Васильевском острове, я забрел не то чтобы случайно, но при этом без особой нужды. Там была встреча избирателей территориального округа с кандидатами в депутаты Верховного Совета Союза.

Среди претендентов, выставившихся на обозрение публике, мое внимание привлек высокий человек с иксообразными ногами и горьковской, ходульной, размашистой походкой пожилой цапли, а также цепким, я бы сказал, каким-то вороватым взглядом странно посаженных глаз. Он постоянно улыбался, делая вид, что разглядывает зал, но было заметно напряженное внутреннее сосредоточение. Я не мог вспомнить его фамилию, хотя видел как он беседовал с Б. Курковой по телевидению в "Пятом колесе". А однажды, зачем-то попав к Василеостровскому метро, даже отметил среди снующих людей этого типа с мегафоном в руках. Там он, подхихикивая и шмыгая красным на ветру носом, убеждал всех активно включиться и помочь ему одолеть в предвыборной схватке противных кандидатов. Подобная форма агитации за самого себя была сногсшибательной новацией, однако особого энтузиазма в среде озабоченных своими проблемами людей явно не вызвала.

После довольно утомительной череды абитуриентов, клявшихся с клубной сцены в любви к присутствующему народу, дошла очередь и до него.

Он довольно быстро и толково поведал уже осоловевшей публике, что является профессором, а не рабочим, как перед ним выступавший. Далее сообщил, что добился в жизни чего хотел: заведует кафедрой в Университете, вполне счастлив и благополучен. И вот теперь поставил пред собой задачу сделать всех такими же счастливыми, как и сам. Это, по его словам, явилось единственной причиной, заставившей выставить свою кандидатуру в парламент (название тогда еще непривычное и создававшее впечатление, будто речь шла об Англии). Все это кандидат говорил с лекторским, академическим, неспешно искренним превосходством, поэтому, если бы аудитория состояла сплошь из студентов, то для получения зачета в дальнейшем была просто обязана ему поверить. Правда, тогда еще никто не читал его книгу "Хождение во власть", написанную значительно позже, где в качестве основного и, вероятно, действительно правдивого мотива, толкнувшего профессора в депутаты, им была названа недорогая бутылка коньяка, на которую сам, мол, поспорил со случайно встреченным в университетском коридоре партфункционером.

После своего информационного выступления этот кандидат поведал о личных, сокровенных мечтах, которые собирается непременно реализовать, сделав безмерно счастливыми тех, кто его изберет. (Прохвосты всегда чудесно лгут. (прим. автора)