Луис Фишер - Жизнь Ленина

Ближайшим товарищем игр Володи была его сестра Ольга. Она научилась читать вместе с ним, хоть и была на полтора года моложе. Ольга, по свидетельству Анны Ильиничны, была «чрезвычайно трудолюбива. Помню, как в одном из последних классов гимназии Володя, слушая из соседней комнаты бесконечные этюды Оли на фортепиано, сказал мне: «Вот чьей работоспособности можно позавидовать». Сознав это, Володя стал развивать и в себе трудоспособность, которой мы все удивлялись в его позднейшие годы».

Трудолюбие было семейной чертой Ульяновых, Илья Николаевич перестроил на новый лад отсталую школьную систему губернии. Мария Александровна хозяйничала в своем домашнем мирке. У обоих было сильно развито чувство порядка, оба любили труд. Их дети все унаследовали эти качества.

Володя с легкостью получал в гимназии хорошие отметки. В его аттестате зрелости была только одна четверка и десять пятерок. Возвратившись из гимназии в те дни, когда объявляли отметки, он кричал, проходя мимо кабинета отца: «Из греческого пять, из латинского пять, по Закону Божьему пять, из математики пять и так далее», и убегал наверх в свою комнату или в соседнюю комнату Саши — следить за химическими опытами того, а иногда и помогать в них.

Ульянов-отец играл со старшими сыновьями Сашей и Володей в крокет. Он же научил их игре в шахматы. Шахматные фигуры он выточил сам, позже подарив их Володе (много лет спустя, Ленин потерял шахматы отца). Вскоре мальчики стали выигрывать у отца.

Дмитрий Ильич Ульянов посвятил шахматам целую часть своих воспоминаний{6}. По его словам, Володя девяти лет стал играть в шахматы с отцом и Сашей. Позже он играл с Ольгой и Дмитрием. «Для меня он был учителем, — вспоминает Д. И. Ульянов, — и очень строгим, поэтому я больше любил играть с отцом, который снисходительно разрешал мне брать ходы обратно. У Владимира Ильича было правило, которого он сам всегда придерживался и строго требовал от своего партнера: обратно ходов ни в коем случае не брать — взялся за фигуру — ею и ходи».

По словам Дмитрия, молодой Ленин играл в шахматы серьезно. Более слабым партнерам он давал фигуру вперед, а если они гордо отказывались, говорил: «Какой же интерес для меня играть на равных силах, когда нет надобности думать, бороться, выкручиваться». Когда играл с лишней ладьей, Дмитрий стал выигрывать у него чаще и просил перейти на коня, Володя поставил условие: «Выиграй подряд три партии, тогда перейдем». Однажды они играли вслепую («не глядя», как пишет Дмитрий), но Ленину это не нравилось. Не любил он и шахматной литературы — читал ее только для того, чтобы научиться классическим дебютам и эндшпилям. «Во всяком случае, — пишет Д. И. Ульянов, — он никогда не пробовал изучать теорию шахмат систематически».

Сестра Ленина Анна Ильинична утверждает в своих воспоминаниях, что ни Саша, ни Володя в гимназические годы политикой на интересовались. Родители их придерживались либерально-консервативных взглядов. Мать в церковь не ходила, отец ходил. Ленин однажды вспомнил, как после убийства Александра Второго в 1881 г., Илья Николаевич печально надел вицмундир и пошел в симбирский собор — скорбить по самодержцу, которого он считал «Царем-Освободителем». В те годы социального брожения на телеграфных столбах иногда появлялись прокламации террористов: «Смерть царю!» Время от времени недовольные крестьяне поджигали дома или амбары помещиков. Сомнительно, чтобы эти дела привлекали внимание детей Ульяновых. Советские авторы, старательно прочесавшие царские архивы в поисках документов, свидетельствовавших бы о революционной деятельности Ульяновых в те годы, не нашли ничего, что указывало бы на полицейский надзор.

Внешний мир редко врывался в приятную, безмятежную атмосферу семьи. Илья Николаевич иногда принимал коллег, с которыми разговаривал на школьные темы. Мария Александровна редко ходила с визитами — у нее было достаточно дел дома. Может быть, она также сознавала отсутствие всяких общих интересов между культурной, занимавшейся самообразованием женщиной немецко-лютеранского происхождения, которой она была, и тщеславными мещанками-сплетницами провинциального Симбирска. Атмосфера захолустья была городской только отчасти: другая часть ее приходила с необъятных полей, простиравшихся вокруг, принося с собою аромат упадка. Ибо, несмотря на отмену крепостного права, землевладельцы все еще говорили о «душах», нанимая за гроши батраков из числа своих прежних крепостных. Некоторые помещики собирали замечательные библиотеки. Однако как класс они прозябали. Труд был так же ненавистен им, как и всякая перемена. Предпочитая сидеть без дела, они до изнеможения предавались удовольствиям.

Есть история о двух симбирских помещиках, которые регулярно встречались для того, чтобы вместе ездить на охоту, играть в карты и пить водку. У каждого в поместье была, большая пушка. Когда помещик желал пригласить соседа в гости, он стрелял из пушки ядром по направлению к поместью соседа. Если сосед приглашение принимал, то отвечал одним выстрелом, если же стрелял дважды, то это значило, что он, наоборот, приглашает приятеля к себе. Если оба продолжали упорствовать в изъявлениях гостеприимства, то канонада продолжалась, пока не кончались заряды, и помещики встречались на границе имений для обсуждения дальнейших действий.

Знаменитым уроженцем Симбирска был Иван Александрович Гончаров (1812–1891), автор романа «Обломов», вышедшего в свет в 1859 г. С той поры и по сей день имя Обломов стало нарицательным в применении к скучающему, нерешительному, флегматичному русскому человеку, не знающему, как убить время и чуждающемуся жизненной борьбы. Родом из богатой купеческой семьи, Гончаров служил секретарем при симбирском губернаторе, потом при адмирале и в санкт-петербургском министерстве финансов: к радикализму он очевидно не склонялся. Но в «Обломове» он с анатомической точностью проанализировал черты духовной вялости, общественной неподвижности и паразитизма, характерные для волжского помещика, и вывел его на всенародное обозрение. Обломовщину считали второй натурой русского человека. «Обломовка — наше отечество», — писал о вотчине Обломовых современный русский критик. По мнению того же критика, частицу Обломова можно найти в каждом русском.

Ленин читал эту книгу и ссылался на нее в своих речах и статьях. Явление столь характерное для России девятнадцатого века не могло не броситься в глаза двум способным подросткам — Александру и Владимиру. Они могли его заметить, проводя лето в Кокушкине, приволжском имении деда, д-ра Бланка. Но это явление не должно было обязательно заставить их пойти по революционному пути. Сам Гончаров принял пост правительственного цензора всего год спустя после того, как его классический роман появился в печати. Наблюдения над социальным упадком не пробудили в нем активного протеста.