Русский кот - Валерия Алексеевна Державина

Аврамович, который не спеша брел по площади, ведя за руку своего пятилетку-внука.

– О! – замечают меня.

Я здороваюсь и говорю на ломаном сербском, но этих попыток приводить здесь не буду, напишу на русском.

– Из Белграда приехали? – интересуюсь я.

– Не! Смотрели поезда… – кивнул он на внука, который освободил обе руки и теперь сосредоточился на разворачивании конфеты.

– А ты в Белград?

– В Москву…

– О! Москву! В гости?

– Не совсем… Возвращаемся.

– Что же… Дом есть дом!

– Полностью согласна.

– А муж твой где же?

– Сейчас придет, пошел за билетами, – киваю я в сторону стеклянных дверей и пытаюсь рассмотреть, не подходит ли к ним Саша, но ничего не было видно – слишком далеко.

Я снова смотрю на соседа, но боковым зрением улавливаю тень, будто что-то попало в глаз, моргаю, и время словно замедляется – бетонный козырек здания падает вслед за верхним веком. Я раскрываю глаза как можно шире, мне кажется, что если я сделаю это, то козырек встанет на место, но он продолжает падать. И вот огромные куски бетона встречаются с асфальтом и раскалываются на несколько частей, как чайное блюдце на кухонном кафеле. Я внутренне сжимаюсь, ожидая грохота, и он последовал. Я инстинктивно отступаю на несколько шагов назад, Аврамович уже подхватил внука и, оборачиваясь в порыве внезапной общности, хватает меня за рукав, что-то крича. Поднимается пыль, в ушах звенит, где-то далеко слышатся сирены, или мне кажется?

«Сейчас важно сохранять спокойствие, я не знаю, как далеко он был от выхода. Все будет хорошо. Все будет хорошо…» – я вглядываюсь в очертания груды ломаного бетона сквозь пыльный туман и чувствую вкус крови (прокусила губу), лицо горит, губа дрожит, глаза застилают слезы, горечь сдаливает горло. Спотыкаясь о собственные ноги, бегу к завалам: «Господи, хоть бы он успел, прошу, хоть бы он успел…»

Стамбул, 2023 год

Аэропорт Стамбула – это город. Город с гладким тротуаром и ребристым небом. Это не метафора, а факт: такова была дизайнерская концепция, даже на широких пешеходных «улицах» между магазинами стоят указатели по типу городских. Здесь даже есть свои деревья, тянущиеся к этому самому небу и почти дотянувшиеся: они растут на крышах «Дьюти фри». Я снова здесь: сижу в кафе, около розетки, пью апельсиновый сок с осадком из бутылки и не ем миндальный круассан, потому что он, непонятно почему, пахнет сыром. Немного болит спина – и почему здесь не сообразили поставить стулья со спинками? Наверное, чтобы люди не засиживались. До вылета шесть часов, значит, меньше чем через час объявят гейт. Я думала, что ночь будет тянуться, как в тот раз, когда я была здесь впервые, но время раскаленным дымящимся локомотивом несет меня навстречу к ней, к моей Москве. Я точно знаю, что прием будет холодным: +2, посмотрела погоду. А сейчас сижу в кафе с видом на бесплатные места, где каждое сиденье облеплено гроздьями пассажиров, их сумок и торчащих из каждой розетки проводов. Стоит стандартный аэропортовский гул, до меня доносятся обрывки разговора трех мужчин за соседним столиком.

– Я говорю командиру…

Военные?

– Италия… Италия эта! Там надо столько денег…

– Это да… А долго ты документы делал?

– Да у них там требования… Я пошел в нашу мореходку долбаную…

Моряки, не военные.

– Женщина летела с Кипра, Москва – финальная ее точка. Она сама с Харькова. Потерялась тут, туда-сюда… Я помог.

Молчат.

– Пойдем похаваем!

Двое поднимаются и идут к витрине, один остается и наливает коньяк из стеклянной бутылки в бумажный стаканчик.

– Тут-то я вижу вкуснятину, прикинь, русский салат! – кричит один из них сидящему.

«Через север, через юг, возвращайся, сделав кру-у-уг!» – это вбежала какая-то девочка, за ней шел уставший отец с рюкзаком и ворохом игрушек, а следом и мой Саша.

«Ты доволен, что возвращаешься домой?» – спрашиваю у него. С момента обрушения козырька здания на вокзале прошло несколько дней. Саша успел, вернее, не успел выйти из здания, когда все случилось. Он не пострадал, но так повезло не всем: трагедия унесла жизни 15-ти человек.

Лучший город земли, 2023 год

Я вижу его с небес: огненные реки и озера, переплетающиеся между собой, он огромен, за все время путешествий я не видела такого количества огней, они сливаются в дорожки, которые в свою очередь образуют вены, артерии, ветви дерева. Где Ленинградка, где центр? Это пока, наверное, какая-то окраина.

Приземляемся, кто-то хлопает. Самолет покидаем последними и идем на паспортный контроль. Как много легенд о нем ходит в заграничных русских чатах – даже не легенд, а хорроров. На пути возникает «автоматизированная система паспортного контроля». «Айти-держава!» – привычно комментирую. Достаю паспорт, смотрю на ровный строй кириллицы: даже легкомысленная О не нарушает строгости этого ряда. Контроль проходим за пару минут.

Подруги не встречают ни с цветами, ни с плакатами, я отговорила: прилетаем ночью в будний день. Встречает младший брат Саши – без цветов, без плакатов, а главное, без претензий: все-таки не спал всю ночь (сейчас пять утра).

Мы пересекаем большой зал прилета с высоким потолком и подвешенным к нему гигантским золотым глобусом. Через пару минут лифт увозит нас вниз – и вот мы на открытой парковке. Холодно, воздух сухой и жесткий, садимся в машину. Выезжаем. «Шиномонтаж 24 часа», «Продукты», «Оборудование» – слова проникают прямо в мозг со скоростью света, будто бы минуя какой-то центр обработки. Эта молниеносная скорость, с которой они приобретают смысл, вводит меня в транс, как и капли, сползающие по боковому стеклу, и жидкая грязь, срывающаяся с грязных колес грузовика, который едет с нами вровень. Все несется, шумит, свет падает сверху, сбоку и даже снизу (отражается в блестящем от слякоти дорожном покрытии), а я лечу в этой мокрой серебряной капсуле на встречу с моим Виллино. Саша уже задал миллион вопросов о жизни в Москве, а теперь строит планы, как он пойдет в поход с палатками на берег Волги.

Поднимаюсь на этаж квартиры родителей Саши и тихо открываю дверь: все спят, и он тоже спал на своем клетчатом матрасике в коридоре. Открывает огромные карие нерпиные свои глаза на уже почти полностью поседевшей мордочке, пару секунд смотрит и пытается понять, что происходит. Я приседаю на корточки и ничего не говорю. Наверное, он еще не понимает – сон это или нет. «Привет, товарищ Вилли, давно не виделись!» – провозглашает Саша, разобравшись с чемоданами. Виллино с усилием встает, аккуратно наступает на лапы, потом переставляет их