Да будет свет... - Анатолий Федорович Дьяков

смелый лозунг поселял в сознании миллионов советских людей предположение о том, что мы — сами с усами, коль осмеливаемся соревноваться с заокеанским соперником. Одновременно он перед каждым из нас выдвигал задачу — неустанно следить за любыми телодвижениями американцев. От нашего ревнивого внимания не должно было ускользнуть ни одно их действие, в какой бы области оно ни предпринималось. Советская пресса незамедлительно сообщала о появлении в США новых образцов вооружения и боевой техники, об очередном американском прорыве в космос, о художественных фильмах, образцах моды, даже музыкальных произведениях.

Чем закончилась эта жизнь с повёрнутой на Запад головой, сегодня объяснять не надо. А тогда она не вела ни к чему, кроме обострения советско-американского противостояния. Тем более что США сами дали повод, запустив на «первомайскую прогулку» по воздушному пространству СССР свой самолет-шпион «Локхид У–2», за штурвалом которого сидел 30-летний пилот секретного подразделения «10–10» ЦРУ США Фрэнсис Гарри Пауэр с. Самолет, начиненный специальным разведывательным оборудованием, был сбит в районе Свердловска (Екатеринбург). Судебный процесс по уголовному делу американского летчика-шпиона надолго приковал к себе внимание как внутри нашей страны, так и далеко за ее пределами.

Через 17 лет (я уже работал в Москве) Пауэрс, оставшийся в живых после прямого попадания советской ракеты, погиб в авиакатастрофе, случившейся при довольно странных обстоятельствах. Ничего не осталось от человека, сыгравшего роль разменной пешки в советско-американской схватке за мировое лидерство. Разве что циновка, сплетенная во Владимирском централе, тюремная мыльница, мочалка да чемодан, с которым приехал из СССР.

В октябре 1960 года я вернулся в Ставрополье. Из аэропорта Кавказских Минеральных Вод я добрался через Пятигорск до станицы Марьинской, обнял маму, увидел вновь родимый двор. А через сутки уже сидел в приемной Ставропольского совнархоза, возглавляемого опальным Николаем Александровичем Булганиным.

Такие своеобразные органы управления, как Советы народного хозяйства (СНХ), были образованы в 1957 году — после упразднения Хрущевым почти всех отраслевых министерств в промышленности и строительстве — десяти союзных и пятнадцати союзно-республиканских. Вместо министерств для управления промышленностью были созданы совнархозы в экономических районах, каждый из которых включал одну область. Всего было создано сто совнархозов, в том числе семьдесят — в РСФСР. Однако подобное управление оказалось неэффективным, и уже в 1962 году были воссозданы строительные министерства, а в 1965 году, после падения Хрущева, — и промышленные. Тем не менее за период своего недолгого существования совнархозы дали определенный толчок развитию производительных сил, базировавшихся на внутренних ресурсах административных районов. Стержнем их развития, несомненно, являлась энергетика.

Ставрополье считалось традиционным поставщиком государственных и партийных кадров для высших эшелонов власти Советского Союза. Отсюда в Кремль пришли Михаил Андреевич Суслов (первый секретарь Ставропольского крайкома ВКП(б) в 1939–1944 гг.), Юрий Владимирович Андропов (родился на станции Нагутская), Федор Давыдович Кулаков (первый секретарь Ставропольского крайкома КПСС в 1960–1964 гг.), Михаил Сергеевич Горбачев (родился в селе Привольном). А сюда «на исправительные работы» обычно направляли вольнолюбивых офицеров царской армии, начиная с М. Ю. Лермонтова, беглых крестьян из центральной России, расказаченных казаков Кубанского казачьего войска, нарушителей закона — вообще неугодных режиму персон. Так, в одно из первых русских селений в степном Предкавказье — Солдато-Александровское, основанное в 1778 году на реке Куме отставными солдатами, правительство этапировало ссыльных женщин, и уже через 15 лет в селе проживало более полутысячи отставных солдат с семьями.

Я возвращался в Ставропольский край, не отягощенный ни расслабляющими волю мыслями о карьерном росте, ни гнетущими ощущениями от вынужденного пребывания в забытом медвежьем углу. Это была моя земля — и ничто не мешало мне чувствовать себя бодро и вдохновенно. На моей родине с большим размахом велись работы по расширению сельскохозяйственных площадей, засеваемых кукурузой. Всюду рекламировался хлеб из кукурузной муки. Читая в самолете какую-то рекламную статью о полезности продуктов, сделанных из кукурузы, я бормотал себе под нос одну непочтительную эпиграмму, написанную, несомненно, очень остроумным человеком:

Почти картина от Матисса:

Хрущев Никита, хитрый кот,

Хвалил лепешки из маиса,

Но ел говяжий антрекот!

Со мной побеседовали в управлении главного механика и энергетика Ставропольского совнархоза и предложили остаться у них на должности энергетика — второго по значимости должностного лица после главного энергетика. О квартире сказали как-то вскользь, предложив на первый случай гостиницу или общежитие. Не раздумывая ни одной минуты, я согласился и тут же написал заявление о приеме на работу. Бумагу завизировали главный механик — начальник управления и главный энергетик. Спросили, когда я смогу приступить к работе.

— Через неделю! — решительно ответил я.

Возвращаясь в Марьинскую за вещами, я решил по пути найти в Пятигорске Геннадия Удовенчика, который работал инженером в Пятигорском карьероуправлении. Можете себе представить, сколько киловатт энергии мы выплеснули в атмосферу, когда схватили друг друга в крепкие объятия! Радости от встречи не было предела. Вспомнили институт, первые дни становления на производстве, общих знакомых. От Геннадия я узнал, что в Пятигорске находится одно довольно интересное предприятие, где можно было бы попробовать свои силы, — Ставропольский энергокомбинат.

Утром следующего дня я направился туда. В отделе кадров меня встретила приятная во всех отношениях дама — Нина Семеновна Видюкова. У нее была прямо-таки героическая биография. С 1934 года Нина Семеновна работала на строительстве Баксанской ГЭС. В составе комсомольско-молодежной бригады она участвовала в прокладке тоннелей и деривационного канала, не чуралась никакой работы. В 1939 году, заняв должность экономиста, Видюкова одновременно возглавила комсомольскую организацию Баксанской ГЭС. По возвращении из эвакуации в начале 1943 года Нина Семеновна стала начальником отдела кадров.

Нина Семеновна сразу загорелась желанием помочь земляку и повела меня к своему мужу, Вячеславу Ивановичу Баранову — начальнику службы релейной защиты автоматики, измерений и телемеханики. Это был полковник запаса, связист, фронтовик. Он поговорил со мной на профессиональные темы в присутствии своего заместителя Бориса Тимофеевича Грызлова и старшего инженера Александра Быхалова. Я сообщил, что намерен попытать свое счастье в управлении главного механика и энергетика Ставропольского совнархоза. Когда мои собеседники услышали об этом, они в один голос стали убеждать меня, что молодому инженеру никогда не шла на пользу кабинетная, бумажная работа, пусть даже в вышестоящей инстанции. Одним словом, уговорили.

Тогда я еще не мог понять и оценить значимости предложенной работы, позволившей мне в дальнейшем стать активным участником создания крупнейшей на Северном Кавказе Ставропольской энергосистемы.

Глава 11

РЭУ Ставропольэнерго

Ставропольский энергокомбинат ранее назывался Баксанским, по имени своей основной электростанции — Баксанской ГЭС, построенной по плану ГОЭЛРО в 1936 году, в один год и месяц моего рождения. Параллельно с Баксанской ГЭС,