Церковь плененная. Митрополит Никодим (1929-1978) и его эпоха (в воспоминаниях современников) - Иванов

Конфессиональной церковью (Бекентнискирхе), которую возглавлял Мартин Нимеллер. Гитлер требовал, чтобы Имперская церковь собрала всех протестантов в единое, легко управляемое общество. Хотя Мюллер и был фанатичным сторонником нацистского режима, однако ему так не удалось завоевать абсолютного доверия Гитлера. Начиная с 1935 г., когда Гитлер передал решение всех религиозных вопросов в ведение имперской комиссии по религии, влияние Мюллера стало угасать. Он умер в Берлине 31 июля 1945 г. [170]

После прихода Гитлера к власти Церковь должна была в своей проповеди проводить параллель между Христом, Спасителем всего человечества, и Гитлером, призванным для спасения немецкой нации. Вера должна была базироваться не только на «учении Лютера», но и на «духе героического немецкого благочестия». Со временем такие возгласы, как «Аминь» и «Аллилуия», были исключены из литургического обихода из-за их еврейской этимологии. Профессора богословия, преподававшие в немецких университетах, должны были в обязательном порядке подписывать клятву верности, в которой Гитлер ставился выше Христа [171] .

И сам Гитлер в своих речах, и его сторонники часто прямо сравнивали фюрера с Иисусом Христом, признавали его спасителем нации. Гитлер говорил, что довершит дело, которое начал Христос. Речи Гитлера были пронизаны религиозной символикой. Иногда он их заканчивал словом «аминь». Свою речь 1 мая 1933 г., в Национальный день труда, Гитлер завершил прямым обращением к Богу: «Господи, Ты видишь, мы преобразились. Немецкий народ более не народ без чести, опозоренный, разрываемый на части, малодушный, слабый в своей вере. Нет, Господи, немецкий народ снова силен в своей вере, в своей целеустремлённости, в своей готовности к жертве. Господи, мы не оставили Тебя. Благослови же нашу борьбу за свободу, наш народ и отечество». Таким образом, фюрер выступал прямым посредником между народом и Богом.

В целом религиозное измерение было очень важным компонентом в мифе о Гитлере. Участники массовых митингов в присутствии фюрера отмечали, что их атмосфера была ближе к атмосфере богослужений, чем к политическому собранию. В своём дневнике за 1945 г. Геббельс отмечал: «Когда говорит Фюрер, это как религиозная служба» [172] . Религиозный дискурс был характерен и для языка Третьего рейха. Рядовой нацист в интервью американскому социологу Т. Абелю в 1934 г. говорил: «Моя вера – в том, что наш вождь, Адольф Гитлер, дан судьбой немецкой нации как наш Спаситель, несущий свет в темноту».

… За «Израиль» у нас священника могли снять с регистрации, но за «Аллилуию» к стенке не ставили. Так что Хрущёв в сравнении с Гитлером – это юный барабанщик в коротких штанишках и с красным галстуком. Но были у нас сходные проблемы. Выступает, например, провинциальный уполномоченный на епархиальном собрании:

– В отдельных проповедях священники допускают критику советской власти в плане зажима религии. Архиерей должен пресекать такие выпады. Ведь что говорится у вас в Библии? – власть от Бога! Повинуйтесь властям! Так говорит отец, и сын, и внук!

К счастью, владыке Никодиму с таким «дном» сталкиваться не приходилось; ленинградский «гауляйтер» действовал более изощрённо. Но и при тотальном контроле, когда, казалось, «кислород перекрыт», удавалось найти отдушину.

Концерт старинной музыки в Ленинградской капелле. Регент академического храма ЛДАиС – иеромонах Ионафан (Елецких; ныне – архиерей. Украинский экзархат Московской патриархии) – в неофициальном творческом контакте с дирижёром. Ещё на репетициях он дал хористам необходимые консультации. На премьере среди слушателей – владыка Никодим; добрая треть зала заполнена нашими студентами; остальная публика тоже из «посвящённых». Песнопения звучат не в концертном варианте, не как отдельные «номера», а органично соединены между собой чтением богослужебных текстов. «Бас» в концертном фраке читает Апостол, Евангелие. Хор исполняет «Херувимскую», «Отче наш»… А завершилось всё триумфальным «Тебе Бога хвалим…» в сопровождении оркестра. Вслед за владыкой все встают. Такого в этих стенах не было с 1917 года…

Владыки-«отсиденты»

По приглашению владыки Никодима в его епархии иногда гостили архиереи-узники сталинских лагерей. Одним из них был архиепископ Вениамин (Новицкий); обычно он сослужил владыке Никодиму в Свято-Троицком соборе Александро-Невской Лавры, и оба святителя подолгу беседовали в алтаре «один на один». Вот как в 1971 г. описывал владыку Вениамина архиепископ Брюссельский Василий (Кривошеин).

Он поражает своим внешним видом. Сгорбленный, без единого волоса на голове и на лице, точно кто-то сбрил ему начисто голову, усы и бороду. Первое впечатление какого-то скопца или латинского патера. А между тем ещё несколько лет назад у него были и усы, и борода. С тех пор они совершенно вылезли. Всё это, как и сломанная спина, – последствия долголетнего пребывания на советской каторге. Говорят, что его там избивали, спинной хребет сломали, а волосы вылезли от лишений, хотя не сразу, но много лет спустя. Архиепископ Вениамин родился в 1900 г., перед самой войной 1939 г. был в сане архимандрита наместником Почаевской Лавры в тогдашней Польше. В 1940 г. после вступления туда советской армии был рукоположен во епископы Московской Патриархией. По-видимому, остался на Волыни при немецкой оккупации, точно сказать не могу, так как нигде в изданиях Патриархии, мне известных, его биография не была напечатана. Во всяком случае, как он сам мне сказал, был арестован в 1943 г., вероятно, вернувшимися красными, и сослан на Колыму, где пробыл 12 лет, до 1955 г.

В 1956 г. он был назначен епископом Камским и Тюменским, а в 1958 г. возведён в сан архиепископа и переведён в Иркутск с титулом Иркутского и Читинского. Там он пробыл до мая 1973 г., когда был переведён на кафедру архиепископа Чебоксарского и Чувашского, в каковом сане и скончался. Уже в Иркутске, в начале 60-х годов, у него были трудности с местными гражданскими властями, и ему грозило предание гражданскому суду, но дело, по-видимому, обошлось без серьёзных последствий [173] .

Интересные воспоминания о владыке Вениамине содержатся в записках выпускника юридического факультета Ленинградского государственного университета, ныне священника Евгения Касаткина. Для поступления в духовную семинарию Евгению пришлось заручиться рекомендацией митрополита Никодима, но, в конечном счёте, даже эта рекомендация не помогла ему.

«Митрополит Никодим был очень влиятельным иерархом, и с ним считались власти, – пишет отец Евгений Касаткин в своих воспоминаниях. – В ряде случаев он мог даже успешно ходатайствовать за опального священника. И вообще он мог многое, чего не могли другие архиереи. Этот человек обладал феноменальной памятью, поразительной работоспособностью и тонким дипломатическим чутьём. Благодаря ряду дипломатических приёмов на международном и правительственном уровне ему удалось предотвратить (подготавливавшееся уже) закрытие Санкт-Петербургских духовных школ.