Главный герой. Биография Леонардо ДиКаприо - Зинаида Сергеевна Пронченко

Лурман написал со своим постоянным соавтором Крэйгом Пирсом, постаравшись отнестись максимально уважительно к тексту романа, в структуру которого были внесены незначительные изменения: Ник Каррауэй ведет рассказ не со Среднего Запада, а из психиатрической лечебницы – тем самым Лурман подчеркивает фантасмагоричность сюжета, отношения Ника и гольфистки Джордан Бейкер сведены к минимуму, а большая часть расистских ремарок, коими пестрели речи Тома Бьюкенена, пропали, дабы не множить напряженность в американском обществе. Лурман не стал экспериментировать с Фицджеральдом, как, например, поступила театральная компания New York’s Elevator Repair Service, выпустившая восьмичасовой спектакль Gatz, где Ника Каррауэя изображает скучающий перед сломанным компьютером офисный клерк, забавы ради начинающий вслух перечитывать «Великого Гэтсби», а его коллеги втягиваются и устраивают масштабную ролевую игру, используя вместо шляп мусорные ведра, а вместо автомобилей тележки для почтовой корреспонденции.

«Великий Гэтсби» – в значительной степени произведение автобиографическое. Сквозящая между строк неприязнь автора к «богатым и знаменитым» основана на печальном личном опыте – как и Джею Гэтсби, финансово несостоятельному Фицджеральду пришлось в юности оставить надежды на брак со своей возлюбленной, принадлежавшей к высшему свету Джиневрой Кинг. Как и Гэтсби, Фицджеральд с горя собрался на фронт, но, находясь в тренировочном лагере в Алабаме, познакомился с семнадцатилетней Зельдой, и эта встреча заставила его отказаться от мелодраматичного плана погибнуть героем на передовой. Фицджеральда, с одной стороны, манила метко названная Генри Луисом Менкеном «сверкающим свинством» роскошная жизнь представителей американских элит, с другой, будучи по его собственным признаниям, «в глубине души моралистом», он, словно заядлый марксист, ассоциировал богатство исключительно с безнравственностью, осуждая деньги как таковые. Эта система взглядов, конечно, шла вразрез с национальной мифологией, закрепленной даже в Конституции. Как известно, каждый американский гражданин имеет право на счастье, обеспечить которое может прежде всего нажитый непосильным трудом, биржевыми спекуляциями или откровенным мошенничеством капитал.

Вместе с тем содержащаяся в романе ностальгия, желание вернуться туда, где счастлив был однажды, чуть ли не важнее социальной критики правящих классов. Время есть главная несправедливость и самый опасный для романтизма Гэтсби противник. Воспринимать роман как антикапиталистический шарж было бы досадным упрощением. Ведь герой, к которому мы испытываем симпатию и сострадание, – такой же капиталист, пусть и селфмэйд, как и прозябающие в тоске и безделье Бьюкенены. С единственной разницей – у Гэтсби есть великая мечта, а у Дэйзи и Тома не хватает воображения даже на то, чтобы себя качественно развлечь за предстоящим ужином. Можно предположить, что для своего развлечения Бьюкенены используют других людей, губят чужие жизни, но ведь и Гэтсби, одержимый безумными идеями визионер, считает, что настоящая любовь требует жертв, в том числе принесенных вопреки воле его же возлюбленной. По сути история взлета и падения Гэтсби (отчасти списанного Фицджеральдом со своего соседа по Лонг-Айленду Макса Герлаха, героя Первой мировой, переквалифицировавшегося после увольнения из армии в бутлегеры и сколотившего огромное состояние, а затем с отменой сухого закона разорившегося) – это история трудностей перевода: благих намерений в круги ада, мечты в реальность, прошлого в будущее, наконец, чувств в слова, а слова, увы, непереводимы – сказанные на одном и том же языке, они для разных людей имеют разное значение, потому что человек человеку чаще всего посторонний, и даже всепоглощающая любовь не способна сей факт жизни хоть как-то изменить.

Лурман в своей трактовке романа останавливается на полпути – душевная хрупкость персонажей ему интереснее классовой борьбы и идеологических баталий, но солидаризироваться с морализаторской оптикой как будто проще. Богатые у Лурмана не плачут, их память коротка, а снобизм вечен. Нет повода обсуждать внутренний мир Дэйзи, он состоит из жемчуга, виски и вымученных bon mot, позаимствованных из свежего номера Vanity Fair. Том и вовсе выглядит, как мощное и маневренное, но неумное животное, ему доступны лишь два чувства – гордость за свою осанку и предубеждение против соперников, с которыми он соревнуется за выпивку, женщин и спортивные трофеи. На этом фоне Гэтсби – венец творения, идеалист почище Дон Кихота, уверовавший в любовь Дульсинеи-Дэйзи, как большая часть человечества в то, что Бог их любит, а значит, спасение возможно. Гэтсби, по мнению Лурмана, прекрасен в своей детской наивности, хотя, вообще-то, его «святая простота» стоит жизни Миртл Уилсон и разрушает психику и отношения почти всех персонажей.

К счастью для истории кино, ДиКаприо иначе отнесся к своей актерской задаче. Леонардо утвердили на Гэтсби еще до официального запуска, и он сразу привлек на проект лучшего друга Тоби Магуайра, в глаза которого с детства привык смотреться, как в зеркало, соответственно лучшей кандидатуры на Ника Каррауэя и придумать было нельзя. Британской актрисе Кэрри Мэллиган, запомнившейся помимо участия в экранизациях Джейн Остин яркими, пусть и второстепенными ролями в авторских хитах «Драйв» Николаса Ундинга Рефна и «Стыд» Стива Маккуина, выпало играть Дэйзи. Это кастинг-решение немало удивило менеджеров Fox, прочивших на Дэйзи кого-то гораздо более известного в США.

Гэтсби в исполнении Лео не кажется феноменом, или чудом из чудес, или сумасшедшим фантазером, он живой человек, полный противоречий, слабостей и отчасти навязчивых идей. Его появление обставлено Лурманом в уже привычной по «Ромео+Джульетта» манере – он призывно кивает нам в толпе, словно Христос-Пантократор с купола собора. От головы исходит неземное свечение, перекликающееся с парадной улыбкой, моментально ставшей мемом в Сети: поднимающий за знакомство с Ником бокал Гэтсби – теперь карикатурный символ успеха и всевластия. Но ДиКаприо ощутимо противится режиссерскому видению, почти сразу давая понять, что фейерверки и конфетти, искрящиеся за его спиной, не имеют никакого отношения к душевному состоянию персонажа, в котором сомнения и страх постоянно борются с гордыней и желанием мести. Это сложный коктейль, и временами Гэтсби и сам обманываться рад, уже и правда не замечая разницы между вымыслом и реальностью. Опять же, как Христос, молящий о помиловании в Гефсиманском саду. Созданная им вокруг своей персоны дымовая завеса есть только часть вымысла, ведь и намерения, что вся эта бутафория скрывает, тоже выдуманы.

Но ближе к развязке ДиКаприо незаметно переходит в иной регистр и начинает играть обреченность, его трагическая судьба предрешена – тот, кто желает вернуть прошлое, неминуемо станет его частью. Ни Дэйзи, проявившая в критический момент малодушие, ни Том, оказавшийся законченным подлецом, не несут ответственности за гибель Гэтсби. Он сам выбрал этот путь, предсказуемо превратившийся в Голгофу. Если требовать от людей невозможного, невозможным станет и твое среди них присутствие. Живые существа склонны цепляться за жизнь во всем ее многообразии и ничтожестве, поскольку никакой другой и