Демон, которого ты знаешь - Айлин Хорн

удары по глазам и по горлу, а потом воткнула клинок в его полное злобы сердце.

Тут Кезия замолчала. Она тяжело дышала, словно только что в быстром темпе пробежала добрую милю. Откинувшись на спинку стула, она закрыла ладонями лицо. Я позволила ей оставаться в этой позе столько времени, сколько она сочтет необходимым.

Самым трагичным в этой истории для меня было то, что дикие, чудовищные иллюзии и обычные фразы, воспринимаемые как некие закодированные послания, могут вызывать такие естественные человеческие реакции, как страх и гиперболизированное мышление. Я уверена, что у любого человека случались в жизни моменты, когда он под воздействием испуга придумывал какие-то неправдоподобные истории, касающиеся кого-то из близких людей. Скажем, чьей-то подруге или другу приходит сообщение с незнакомого номера – и тут же делается вывод о том, что у нее или у него есть связь с кем-то еще. Или когда ребенок не возвращается домой в обычное время – и его родители тут же начинают переживать, опасаясь, что на него кто-то напал или что его похитили. Подобные, свойственные даже нормальным людям страхи, наложившись на психоз Кезии, привели к страшным последствиям. Это была катастрофа в полном смысле слова – внезапная резкая перемена, когда все словно становится с ног на голову, и ужасающая развязка.

Из показаний свидетелей, выступавших на суде, я знала, что было дальше, – я прочла даже протоколы заявлений полицейских, которые описали все весьма подробно и, надо признать, довольно ярко. Морозным зимним утром понедельника в интернат были вызваны полиция и «Скорая помощь». Оцепеневшие от ужаса постояльцы и обслуживающий персонал, несмотря на холод, толпились на небольшом пятачке на улице, решив, что лучше уж мерзнуть, чем созерцать страшное зрелище внутри здания. Полицейские вошли в дом спокойно, без всяких предосторожностей, стараясь не наступать на окровавленные отпечатки обуви тех, кто бежал из здания, чтобы не видеть кошмарной картины места преступления. Какая-то молодая женщина выглядывала из-за двери одной из спален, расположенных вдоль коридора. На ее пластиковом бейджике было написано, что она является сотрудником интерната. Она указала рукой в сторону кухни со словами:

– Это там.

За спиной сотрудницы показались еще три бледных лица – двух пожилых женщин и мужчины средних лет. Это были постояльцы интерната, которых она вроде бы старалась защитить и успокоить.

– Там везде кровь! – прохрипел мужчина.

Двойные двери, ведущие в кухню, были распахнуты. Войдя туда, полицейские увидели весьма мрачную картину. На полу рядом с плитой лежал навзничь крупный темнокожий мужчина лет тридцати в джинсах и футболке. Вокруг него расплывалась на полу лужа крови. Взгляд уже ничего не видящих глаз был устремлен в потолок. Рядом с ним на коленях стояла Кезия, тоже вся в крови, но при этом явно невредимая. Она раскачивалась взад-вперед, приговаривая:

– Я сделала плохую вещь, я сделала плохую вещь.

Рядом с ней лежал на полу кухонный нож, длинное лезвие которого было испачкано в крови по самую рукоятку. Когда женщина-полицейский уговорила Кезию встать на ноги, под ней на полу валялся еще один нож размером поменьше. На теле Марка обнаружили более дюжины ножевых ранений. Он умер до прибытия «Скорой». Я буквально ощутила боль и смятение Кезии, представила ее, скорчившуюся на коленях и окруженную людьми в полицейской форме. Картина и в самом деле была кошмарная.

Постояльцы и сотрудники интерната сообщили, что Кезия, нанося Марку ножевые удары, что-то кричала. Похоже, она спорила с кем-то невидимым, потому что то и дело повторяла фразы «Выходи, выходи!» и «Именем Иисуса!». Марк пятился от нее, кто-то попытался вмешаться, но в Кезию словно дьявол вселился. Один из постояльцев заметил, что ее было «не остановить». В описании поведения Кезии под стражей, сделанном вскоре после ее ареста, были такие строки: «Подозреваемая явно бредила, без конца рассуждая о каких-то демонах, о Боге, который ее накажет, о том, что она окажется в аду, и так далее, и тому подобное». Прочитав об этом, я, помнится, невольно отметила про себя, что по иронии судьбы в придуманной ею самой реальности Кезия стала тем, кого она больше всего боялась: наводящим ужас демоном-убийцей.

У меня на руках имелось множество результатов освидетельствований Кезии врачами-психиатрами, которые я, разумеется, прочла. Одно из них провели непосредственно по прибытии Кезии в больницу, другие – перед судебным процессом и вынесением приговора. Мои коллеги осматривали Кезию, когда ее привезли в Бродмурскую больницу, и высказали свои мнения по поводу того, насколько серьезно она больна, а также изложили, что именно пациентка рассказывала по поводу визуальных галлюцинаций, которыми, по ее словам, страдала. Они расспрашивали Кезию о сиянии глаз демона на лице Марка и о ее уверенности в том, что она находилась в смертельной опасности, которой могла избежать, только «изгнав демона из тела Марка». Я сомневалась, что она вспомнит обо всем этом, но все же поинтересовалась:

– Вы помните, что именно говорили, описывая ваше состояние, когда впервые попали сюда?

Кезия посмотрела мне прямо в глаза.

– Что я плохая. Плохой человек. Что я должна быть наказана. Что я заслуживаю смерти.

Я не стала пытаться разубедить пациентку, а вместо этого мягко указала на то, что в приговоре суда говорится, что причиной случившегося была ее болезнь. И напомнила Кезии, что она и сама сказала то же самое, когда мы с ней впервые встретились.

– Знаю, – кивнула Кезия. – но я не могу… просто… мне нужно пережить это и оставить в прошлом, а самой жить дальше…

Она скрестила руки на груди и принялась раскачиваться на стуле взад-вперед, непрерывно повторяя словно мантру: «оставить в прошлом и жить дальше…»

Именно в этот момент на меня снова навалилась сонливость, причем с такой силой, что сознание словно заволокла густая, душная пелена. Я попыталась сопротивляться, но это не помогло, так что я уверена, что на какое-то время – как минимум на минуту – заснула.

– Вы в порядке, доктор Гвен? – услышала я голос Кезии, а затем почувствовала, как она похлопывает меня по плечу.

Открыв глаза, я увидела, что она смотрит на меня с некоторым беспокойством. Мне также показалось, что в ее взгляде я прочла оттенок угрозы. Или это была всего лишь игра моего воображения? В такие неловкие моменты лучше всего быть честным, потому что тем самым человек демонстрирует свою готовность к полной откровенности и обсуждению всего, что происходит в комнате, где проводятся сеансы психотерапии. Я сказала Кезии, что не знаю, что со мной произошло, но, по всей видимости, мое сознание на короткое время просто отключилось.

– Как жаль, что я не умею отключать свое сознание, – сказала пациентка. – Не