Дым отечества. В поисках привычного времени - Марк Яковлевич Казарновский

потом одна из них, иногда очень хотелось, чтобы бомба попала. Да сразу и конец.

Но бомба не попадала. Зато транспорт разный привозил много солдатского белья. То дырявое. То – в крови. То – все вместе. И в том белье и гимнастерках попадались и осколки, и лезвия ножей. Зачастую даже пульки. Девочки плакали, а пули брали себе. Кто-то решил, что это души солдат погибших. И их сберечь нужно.

А руки у женского персонала были все изъедены каустиком. Это – мыло такое было.

Конечно, Сергей влюбился.

Вот и снился ему всегда один и тот же сон: он с подругой у обрыва. Зима. Целуются. Вдруг кричат – в атаку, боец! И Сергей бросается с обрыва вниз. А уже внизу видит, как его любовь плавно скользит по воздуху, все дальше и дальше в небо.

После такого сна Сергей Михайлович просыпался всегда хмурый. Молча пил чай и гулять не шел. А открывал патефон, ставил песни Шульженко и тихонько подпевал. На душе было очень тоскливо. Ведь он так и не нашел после госпиталя свою девушку. Как сквозь землю.

* * *

А запах того полевого госпиталя, запах соды, каустика, он помнит до сих пор.

* * *

Сергею Михайловичу на фронте, в общем везло. Так с пушками своими он и двигался на Запад. Менялся калибр пушек. Менялся и состав полка. Стал Сергей уже офицером. Не очень высоких чинов, но все же. Вот так вошел в Австрию. Уж не упомнит сейчас, в каком местечке это все произошло. Точно помнит – недалеко от Вены.

Время – чудо. Все цветет. Особенно вишни белым цветом. Начало мая. Год 1945.

Вот и везенье. Начальство корпуса распорядилось подобрать для отдыха комсостава пару-тройку пансионатов. И возложило эту работу на лейтенанта Веснина и его роту.

Ну, Сергей про себя сказал разные слова, обращаясь к Богу.

В войну многие солдаты к вере потянулись. И в самом деле, кто защитит, как не ОН. Вот Сергей и благодарил Господа, что перед самым концом войны послали его и роту не в пекло боя, а совсем вроде как бы в санаторий. С такими мыслями заходит Сергей в один из пансионатов, в холле стоит группа пожилых женщин. Старушек, прямо скажем. А на лестницах – девочки.

Разного возраста – от 8 до 15 лет.

Сергей уже по Европам двигаться привык. Поэтому не оробел, а бабушек спрашивает: «Шпрехен зи русиш?»

Ему же отвечают: «Да, Ваше превосходительство. Уж более 70 лет мы говорим по-русски».

Сергей так и сел. Начал, конечно, дам расспрашивать. Под рефрен шепота детей: «Нихт шиссен, нихт шиссен, герр оберст…» и ещё разное, что Сергею было нипочем не понять.

Оказалось, что в этом особняке живут престарелые русские эмигрантки. Их американцы обещали отвезти в Италию вместе с девочками, но видно что-то не заладилось.

Но дальше – больше. Оказалось, что все бабульки – баронессы да графини. Видеть их Сереге пришлось впервые. Сначала некоторые пытались говорить с ним по-французски, но где уж там. Бабки ничего не понимали. Ибо знали ещё по той, далекой и пропавшей России, что офицер армии Императора конечно по-французски изъясняться был обязан.

Оказалось, что бабки в 1943 году открыли в доме бесплатный пансионат для немецких девочек, ослепших во время бомбежек. (Кстати, ковровые бомбежки осуществляли англичане и американцы).

Сергей пришел в себя быстро и прежде всего передал в корпус информацию. Получил приказ расквартироваться на территории приюта и оказать возможную помощь слепо-больным. А так же взять их под охрану.

Первые сутки прошли хорошо. Особенно когда подвезли продукты. И девочки перестали бояться. Сергей уже понимал, бабульки объяснили. Они подходили и пальцами по лицу. Это значит, узнавали, что за человек.

Но что-то в душе Сергея было не так. Какая-то тревога. Что это я – думал он. Войне вот-вот и конец. Здесь тихо. Боестолкновений не предвидится. Так чего же я мандражирую. Он вспоминал, как часто бывали в окопах бойцы правы.

«Эх, сегодня меня убьют», – с горечью говорил боец. И как ни ругали его, а ведь убивало. Вот и не верь в предчувствия.

Оно, это «предчувствие» и появилось в виде абсолютно пьяного майора на «виллисе».

Подозвал. Сергей по форме доложил. Мол, рота охраняет по распоряжению штаба корпуса слепо-больных и обслуживающий персонал.

«Ну, пойдем, посмотрим на твоих слепых немочек», – басил майор.

Сергей уже понял – дело будет плохо. Предложил ему выпить. Выпили. Теперь пойдем. Оказался он из рядом расположенного танкового батальона. Ну, начал приставать к девочкам. А они же слепые. Ничего не понимают. Да и маленькие.

Короче, пришлось его изолировать. Правда, он успел избить старшину. И Сергея все уговаривал. Мол, ты что, эту немчуру жалеешь. А они наших тоже жалели, ты думаешь.

И предложил Сергею. Давай, мол, двух девочек возьмем и тогда я это дело замажу, у меня в штабе все кореша.

А ежели нет, тебе, лейтенант, не жить. Мне особый отдел поверит. А не тебе, желторотику!

Вот так излагал все пьяный майор. Когда протрезвел, отпустили. Хорошо, Сергей сообразил сразу в штаб послать донесение о художествах майора. Оно и спасло его вскорости.

В общем, отпустили майора после отрезвления. На свою беду. Майор, гаденыш, обиды Сергею и его роте не простил. Вывел вечером танки, объявил, что обнаружил гнездо власовцев и начал их долбать.

Сергей бабулек и девочек с сопровождающими отправил по тропке к перевалу. Там их должны были ждать американцы. А сами приняли бой. Сергей понимал, сдаться – невозможно. Объяснить танкистам – тем более. Что делать. Сообщил в корпус, что ведет бой с танковым батальоном. Нашей же, Советской Армии. На этом военная страда Сергея закончилась вчистую.

Просто рвануло ему руку. И больше он ничего не помнит.

* * *

Очнулся в госпитале. Без руки. Оторванной снарядом своего же танка. За 5 дней до полной капитуляции Германии.

Ну, потом пошла рутина. Допросы. Объяснения.

Выяснилось. Что танковый батальон был разбит ротой Сергея. Погиб и мерзавец майор. Уцелели только девочки немецкие да графини-бабульки. Да сопровождающие из роты. Их на перевале ждали американцы. Дальше они ехать не решались – советская зона.

Вот так за 5 дней до Победы потерял Сергей и бойцов своих. И руку. И все – от своих же, что и было самым обидным.

* * *

Сергею часто снится, как он с чемоданчиком спешит в спортзал «Строителя» на Разгуляе. В голове прокручивает комбинации на брусьях, кольцах, перекладине. И сон не подсказывает ему,