Артем Драбкин - Я дрался с асами люфтваффе. На смену павшим. 1943—1945.

Летом, в жару, часто вообще летали без комбинезо­на — шлем, очки, перчатки и обычная форма — «х/б» гимнастерка, шаровары. Все. На ногах сапоги, когда хромовые или яловые, а когда и обычная «кирза». Что есть, то и выдадут. Зимой — унты.

—  Как вы сбили свой «мессер» и два «лаптежни-ка», я узнал. А как вы сбили третий Ю-87?

—  Там совсем просто получилось. Было это уже во время Львовской операции. Мы возвращались с зада­ния, сопровождали штурмовиков «домой». А нам на­встречу девятка «лаптежников», тоже возвращались с задания. Без прикрытия. У нас приказ строжайший — при сопровождении ударных машин истребителям при­крытия запрещается отвлекаться на выполнение других задач, в том числе и на атаку вражеских бомбардиров­щиков. Вот смотрим мы на эти Ю-87, «облизываемся». А последний в девятке «юнкерс» сильно отстал от строя — видно, был подбит над целью. Уж такой случай упустить было бы совсем непростительно. Мой комэск мне и скомандовал: «Кожемяко, атакуй отставшего! Только быстро!» Ну, мне два раза приказывать было не надо. Газ, спикировал, поднырнул снизу, сблизился, дал очередь по кабине немца и опять в строй. На все ушла одна минута.

—  Ю-87 было легко сбить?

—  Все сбить легко, если зашел правильно и стреля­ешь правильно. Это же правило относится и к Ю-87. Ес­ли начнешь по нему абы как стрелять, то не собьешь — «лаптежник» хорошо забронирован был, планер очень прочный. Живучий самолет.

При правильно организованной атаке никто не усто­ит. Например, ты знаешь, что в нашем полку сбили ре­активный самолет Ме-262?

Рассказываю. Первый раз этот «мессер» я увидел так — я был в дежурной паре, а он прошел над нашим аэродромом. Мы тогда стояли километрах в 25 от Бер­лина. Он пролетел над нашим аэродромом и буквально на глазах у нас стал штурмовать автостраду Бреслау — Берлин. (А движение на ней было интенсивным — гото­вилась Берлинская операция.) Наделал он там дел — дым, пожар, взрывы боеприпасов. Потом на штурмовку этой автострады реактивный «мессер» стал летать по­стоянно, раз в два-три дня, совершенно не обращая внимания ни на наш аэродром, ни на наши истребите­ли. Кроме того, этот немец летал и с пропагандистской целью — бросал листовки с обращением Гитлера в ок­руженные нашими войсками Бреслау и Шпандау (кото­рые к этому времени были в нашем глубоком тылу). Текст этих листовок был примерно такой (нам перево­дили): «Герои Великой Германии — не сдавайтесь, дер­житесь! Осталось совсем немного времени, когда я применю новейшее оружие и мы разобьем большеви­стские орды! Знак правдивости моих слов — этот но­вейший самолет! Скоро у нас таких будут тысячи! Дер­житесь — победа близка!» (Эти города и держались. Они были уже в плотной осаде, а в них трамваи ходили, заводы работали.)

Надоел этот реактивный нашим так, что от командо­вания нашей Воздушной армии поступил приказ сбить его любой ценой, вплоть до тарана. Сказать легко, а ты попробуй, когда у него скорость за 800. От нас же он получил прозвище «стервятник». Как только кто скажет «стервятник», все сразу понимали, о чем идет речь.

Сбили его, можно сказать, случайно. Немец просто расслабился. Он настолько презрительно относился к нашим самолетам, что это его и подвело. Была у не­мецкого летчика привычка — как атаку сделает (а он больше всего любил колонны с горючим), так становит­ся в крен и обязательно сделает кружок — полюбовать­ся своей работой. Этот кружок получается на скорости где-то 400 км/час. Вот расстрелял он очередную колон­ну, начал делать традиционный кружок, наклонил само­лет и проморгал взлетевшую с нашего аэродрома шес­терку «яков», которыми командовал комэск Кузнецов [Кузнецов Иван Александрович, капитан. Воевал в составе 107-го гиап (867-го иап) и 85-го гиап. Всего за время участия в боевых действиях выполнил 216 боевых вылетов, в воздушных боях сбил 10 самолетов лично и 1 в группе. Герой Советского Союза, награжден орденами Ленина, Красного Знамени (четырежды), Александра Нев­ского, Отечественной войны 1-й ст. и 2-й ст., Красной Звезды (дваж­ды), медалями]. Вообще-то эти «яки» шли в прикрытии шестерки штур­мовиков, но поскольку немец был хорошо виден с нашего аэродрома, то командир полка тут же взлетевшие истребители по рации перенацелил: «Ребята! Бей «стервятника» над автострадой!»

Они его клещами атаковали. По науке, правильно. И начали поливать со всех сторон. Увидел их немец, а поздно! Хотя попытался уйти, и почти удачно. И вроде бы даже оторвался, пошел на Чехословакию, и наши думали, что уже все — не догонят. Но тут смотрят — не­мец вниз и садится «на живот». Значит, попали. Приле­тели на аэродром, доложили, что сбили реактивный «мессер», но кто конкретно сбил, совершенно непонят­но. Стреляли все. Тут шансы на попадание у всех оди­наковы, и у «стариков», и у желторотиков (в этой шес­терке были как опытные летчики, так и не очень — на­пример, у одного из летчиков это был только второй боевой вылет). Комполка об успехе доложил в диви­зию, дивизия — в армию, армия — в Москву. Из Моск­вы тут же последовал приказ — выделить инженера полка, необходимое количество машин, охрану и снять с этого «мессера» все, что только можно! Взяли два «ЗИСа», взвод автоматчиков, техсостава сколько надо и поехали к сбитому.

На месте обнаружили самолет, а невдалеке и труп летчика. Выяснилось, что во время боя схлопотал «мес­сер» снаряд в кабину. Видимо, этим снарядом летчик был серьезно ранен. Сил посадить самолет и даже вы­браться из кабины у него хватило. Сил хватило даже на то, чтобы как-то пройти несколько сот метров, до не­большой речушки. А на берегу, похоже, потерял созна­ние и от потери крови умер. На трупе нашли и докумен­ты, по которым установили, что этот летчик был заво­дским летчиком-испытателем фирмы «Мессершмитт». (В Братиславе был завод по производству реактивных истребителей, с аэродрома этого завода летал и сби­тый «мессер».) С «мессером» наши работали день и ночь, сняли все, вплоть до мотогондол с моторами. По­том прилетела пара Ли-2, и все, что было снято, они увезли в Москву. Ну, а вскоре наши войска взяли Бра­тиславу, так там, на заводе Мессершмитта, нам доста­лось и несколько совершенно неповрежденных реак­тивных истребителей.

—  Как засчитывались сбитые?

— Да по-всякому. Если я его сбил, а он загорелся и упал, я должен посмотреть место, где произошло паде­ние, отметить его и время падения на карте. Если лет­чиков в группе несколько, то они подтверждают сбитого. Потом запрашивают наземные войска. Если наземные войска падение подтверждали, сбитого засчитывали обязательно. Если я сбивал в одиночку, тогда на место падения посылали человека (офицера или старшину). Он наземные войска расспрашивал, обломки находил.