Нестор Летописец - Андрей Михайлович Ранчин

Антонию Печерскому и повествования Жития Саввы Освященного о приходе святого в монастырь Евфимия: и Антоний, и Евфимий отказываются постричь пришедших в монахи[303]. Однако сходство это чисто внешнее: Евфимий отказывает Савве, веля ему идти в другую обитель к игумену Феоктисту, и Савва с радостью исполняет его повеление. Отказ Евфимия имеет промыслительное значение: «Се же убо не бе смотрения творяше великый Еуфимий, но прозрачныма очима прозря всѣмь Палестиньскыимъ ошелцемъ архиманъдриту быти ему, не токмо же се, но и великую и славную лавру, вящьшую всѣхъ Палестиньскых лавръ, собрати хотяща»[304]. (Перевод: «Это ведь не без воли Провидения творил великий Евфимий, но прозорливыми глазами увидел, что тот будет архимандритом для всех палестинских отшельников, и не только это, но и великую и славную лавру, большую всех палестинских лавр, создать пожелает».) Но и монастырь, где он был пострижен, Савва покидает спустя какое-то время, ибо в нем не соблюдался устав. В Житии Феодосия Антоний отказывает Феодосию, желая лишь испытать твердость его решения. Старец «прозорочьныма очима прозря, яко тъ хотяше възградити самъ мѣстъ то и манастырь славьнъ сътворити на събьрание множьству чьрньць». (Цитирую оба жития в оригинале, чтобы показать сходство двух фрагментов.) Феодосий после решения стать монахом в Киеве интимно связан с Печерской обителью, и его приход к Антонию не случаен. Вообще, всё, что происходит с Феодосием в Житии вслед за решением уйти в Киев, глубоко не случайно, провиденциально. Случайные, неверные решения (прежде всего неисполнившееся желание удалиться в Святую землю) остались в прошлом. Встреча с Антонием — переломное событие в жизни Феодосия, не менее значимое, чем крещение и наречение имени. Оба эпизода в Житии сближает мотив прозревания святости, богоизбранности Феодосия: божественный промысел о Феодосии сначала открывается крестившему его пресвитеру, затем — Антонию.

В Житии Феодосия перекликается с Житием Саввы мотив вмешательства родственников, желающих вернуть святого в мир: у Нестора это мать святого, в Житии Саввы — родители. Сходны в двух произведениях и эпизоды, рассказывающие о тайных молитвах и подвигах святых вне обители. Общими для двух житий также являются и рассказы о чудесной помощи обителям Саввы и Феодосия Печерского в получении недостающей пищи — муки и хлеба, — масла, вина для литургии{69} и забота о мирянах, о нищих и страждущих: Савва просит царя об облегчении бремени, наложенного на жителей Иерусалима, Феодосий заступается за обижаемую судьей женщину.

Как уже было сказано, прямая отсылка к Житию Саввы содержится в рассказе Нестора о чудесном видении, которое было некоему христолюбцу: «Есть над монастырем невысокая горка, и тот человек ехал по ней ночью и вдруг увидел чудо, повергшее его в ужас. Ночь была темной, но над монастырем блаженного сиял чудесный свет, и вот, присмотревшись, увидел тот человек в сиянии этом преподобного Феодосия, стоящего посередине монастыря перед церковью, воздев руки к небу и прилежно молящегося Богу. Пока смотрел тот, дивясь увиденному, явилось ему и другое чудо: из купола церкви поднялся огненный столб и, изогнувшись наподобие свода, достиг другого холма, и на том месте оказался конец его, где блаженный отец наш Феодосий указал место для церкви, которую и начал строить впоследствии. Вот и доныне на этом месте стоит славный монастырь. И этот пламень, словно дуга, стоявшая одним концом на куполе церковном, а другим на описанном выше месте, виден был человеку тому, пока не заехал тот за гору. Обо всем этом, что он видел, поведал тот одному из братьев в монастыре блаженного как истинную правду. ‹…› И стоит еще сказать, что такое же чудо упоминается и в житии святого и великого Саввы. Однажды ночью он также вышел из кельи своей помолиться, и вдруг предстал перед ним огненный столп до самого неба. Когда же он дошел до места того, то обнаружил там пещеру и в скором времени построил там славный монастырь. Так и здесь следует понимать, что Бог указал то место, на котором находится монастырь славный, и по сей день цветущий по молитвам Феодосия».

Однако «огненное чудо» в Житии Саввы отличается от видения некоего боголюбца в произведении Нестора. Савва пребывает в страхе и трепете, оказавшись вблизи «дома Божия», его чувства передает агиограф. Нестор же последовательно ведет повествование с пространственной и психологической точки зрения других, но не самого Феодосия. Книжник описывает созерцание чуда не самим святым, но «посторонним». Кирилл Скифопольский, напротив, изображает видение огненного столпа с пространственной и психологической точки зрения Саввы[305]. Кроме того, в Житии Саввы Освященного чудо, вопреки сообщению Нестора, — не божественное знамение — указание святого места, где будет основан монастырь: ко времени чудесного явления обитель уже была отстроена. Огонь в Житии Саввы Освященного указывает на место, где сокрыта богосозданная пещера-храм. В Житии Феодосия чудо в большей мере обладает функцией знамения-свидетельства о месте, где Бог велит воздвигнуть храм: новая Печерская церковь была заложена именно там, где было указано высшей волей.

Два жития различаются по характеру чудотворения Саввы и Феодосия: и палестинский, и русский игумены изгоняют бесов, но Савва также и превращает оцет (уксус) в вино, открывает в пустыне водный источник, повелевает диким животным (львам). Феодосий в большей мере, нежели Савва, — созерцатель, а не творитель чудес: большинство чудес у Нестора — это умножение или дарование пищи в монастыре, совершаемое Богом, но не самим Феодосием[306]. На фоне Жития Саввы более очевидна «потаенность» святости Феодосия (все чудеса, кроме изгнания бесов, совершаемые самим Феодосием, — посмертные).

Два жития сближает чудесный мотив — пение, богослужение, совершаемое небесными силами в затворенной церкви. Но прежде всего Житие Феодосия и Житие Саввы объединяют парность и троичность центральных «персонажей». У Кирилла Скифопольского Савва выступает в паре то с Евфимием Великим, то с еще одним святым, Федосием Киновиархом; при этом Кирилл особенно подчеркивает взаимную любовь Саввы и Феодосия Киновиарха[307]. Имя в средневековой культуре, и в частности в агиографическом тексте, не условно, оно символично. Символично и провиденциально и совпадение имен двух святых. Любовь Саввы и Феодосия Киновиарха как бы прообразует духовную близость Саввы и его последователя — Феодосия Печерского. Феодосий Печерский также выступает в паре то с Никоном (взаимная любовь Никона и Феодосия подчеркнута Нестором), то — видимо, вопреки историческим реалиям[308] — с Антонием. Все три подвижника также упоминаются в одном общем контексте: «И было тогда три светила в пещере, разгоняющих тьму бесовскую молитвою и постом: говорю я о преподобном Антонии, и блаженном Феодосии, и великом Никоне. Они пребывали