Мой мир: рассказы и письма художницы - Наталья Григорьевна Касаткина

ценность в те времена) в театре, утверждал Февральский, было написано «Украдено из театра Мейерхольда»46.

Восстанавливались некоторые спектакли двадцатых годов. Был восстановлен спектакль по пьесе Н. Эрдмана «Мандат». Декорации этого спектакля принадлежали нашему учителю Шестакову, а главную роль играл тот, кто играл её раньше, – гениальный Эраст Гарин.

В училище было необыкновенно интересно. Мы спустя рукава занимались штудиями с натуры (натюрморт, портрет, обнажённые), но с увлечением относились к другим дисциплинам: техника сцены, история костюма, история театра, история искусства. Нас соединили со студентами ГИТИСа по программе «Работа с режиссёром» (у них была противоположная программа – «Работа с художником») и разрешили ходить на лекции ГИТИСа по истории кино. Мы смотрели фильмы, которые нигде нельзя было увидеть: Чарли Чаплина, Хичкока, Рене Клера, фильмы немого кино.

Мы находились в исключительном положении, так как имели возможность каждый вечер пойти в театр. Училище нам выдало бумаги, по которым нам полагались контрамарки на вечерние спектакли. Мы пересмотрели всё возможное, что шло в Москве: ходили на Ильинского, Бабанову, Гарина, Пашенную, всю труппу МХАТа и Малого театра, в театр Вахтангова и театр Сатиры – все было предметом нашего восхищения. В концертном исполнении на теперешней Тверской мы смотрели спектакли по пьесе Ибсена с Алисой Коонен, легендарной актрисой бывшего Камерного театра.

С театрами нас связывала и ремесленная практика. Мы проходили стаж один год в театральных мастерских при Большом театре и второй – при МХАТе. Помнится, во МХАТе мы реставрировали декорации к спектаклю «Синяя птица», сделанные ещё в начале века по эскизам В. Е. Егорова47.

Конверт письма, написанного И. Шелковским от молодых художников

Марии и Давиду Бурлюкам в Ялту. 1956

Мы старались быть в курсе всего. Каким-то образом нам удалось попасть на концерт Вертинского48. Для нас это было чудо, словно мы увидели живого Есенина или Блока. До сих пор помню многие моменты этого концерта, и как мы шли после него по хрустящим апрельским лужицам…

В 1956 году в ЦДРИ на выставке Павла Кузнецова мы познакомились с Володей Слепяном и стали часто бывать в его квартире в конструктивистском доме на Трубной улице49. Образовалась некая группа постоянно пребывавших там людей: художники Юра Злотников, Олег Прокофьев (сын композитора), музыкант Андрей Волконский, художник Игорь Куклес. Оттаявшая после прежнего периода интеллигенция искала единомышленников, новых знакомых, искала возможности высказаться с новыми собеседниками. Квартира была полна народа. Слепян, сам ещё не начавший заниматься живописью, заманивал всех на показ работ Олега Целкова, некоторое количество которых хранилось у него.

Володя Слепян устраивал встречи со знаменитыми людьми, такими как Эренбург, Хикмет, мне он поручил организовать поход к Дейнеке. Но из этого ничего не получилось, Дейнека наотрез отказался нас принять, возможно, из-за боязни обвинений в отрицательном влиянии на молодёжь, такое тогда ещё было возможно.

Зато прекрасно прошёл поход к знаменитому футуристу Давиду Бурлюку, приехавшему в Москву по приглашению Н. Асеева50. Вместо обещанных 15 минут мы провели в его гостиничном номере весь день, натягивая холсты для будущих колхозных пейзажей в Передел-кино, писавшихся исключительно в манере Ван Гога. Таково было тогда увлечение мэтра.

Осенью 1954 года по училищу прошел слух, что в Музее Пушкина повесили картину Матисса. Мы бросились туда после занятий, музей тогда закрывался поздно. Действительно, в одной из комнат, противоположных входу, висела картина «Ваза на голубой скатерти». У картины стоял высокий человек с кудрявой головой и белым воротничком. Мы разговорились и так познакомились с художником Семёновым-Амурским, оказавшим на нас очень большое влияние и своими работами, и образом жизни51.

Наташа активно работала, писала яркие натюрморты с цветами, пересекающиеся с Гогеном и Матиссом. Одна из работ была выставлена на Кузнецком и отмечена писателем Луи Арагоном.

Игорь Шелковской

Наталья Касаткина. Пейзаж. 1970-е. Картон, масло

1. 16 апреля 1981

Bonjour, Igor!

Узнала от Алика52, что ты хочешь пообщаться со мной.

Рада за тебя, что ты много и успешно работаешь, что доволен своей жизнью.

Что тебе рассказать о себе?

Моя жизнь все эти годы была очень напряжённой: много работы и всякой суеты. Но 2 года назад произошёл резкий поворот к лучшему: ушла с работы. Теперь немного преподаю (и для денег, и для души), после 20-летнего перерыва с наслаждением втягиваюсь в живопись.

Преподавать я, разумеется, не умею, зато охотно учусь у своих учеников. Общение у меня с ними происходит в переписке, это Заочный университет искусств53. Так что просто беседуем в письмах по поводу работ, которые они присылают.

В прошлом году ещё дергалась в смысле театра и кино. Было очень трудно совмещать. Оформила за год 3 спектакля («Три сестры» в Иркутске, «Бесприданницу» и спектакль о войне в Удмуртии) и два фильма (один о Блоке – в кино, и фильм-оперу в двух сериях «Екатерина Измайлова» – на TV). Была адова работа, учитывая то, что и декорации в театре писала сама. Но выдержала, осталась жива. Правда, больше такого пока что не хочется.

Посмотрела дивной красоты места – месяц жила в Иркутске, бывала на Байкале. Влюбилась навеки в эти места. В то время цвёл багульник, а лучше этого нет ничего в мире. И прозрачней воды я нигде не видала.

Этой зимой у меня впервые, после долгого перерыва, была возможность поболеть «в охотку». Ну, естественно, я этим воспользовалась в полной мере: сначала – грипп, а в придачу – воспаление лёгких. Вот что значит «расслабляться»!

Поскольку мой трёхлетний кот Малыш хоть и жалел меня очень, но даже стакан воды мне не принёс, приходилось пускать в дом друзей, которые замучили меня горчичниками.

Теперь я живу в бывшей деревне Матвеевке (по Киевской ж. д., 2 остановки на электричке)54. Район прекрасный! 16-этажный дом стоит на горе. Много неба, облаков, звёзд. Под горой – река Сетунь. Во времена Алексея Михайловича была судоходной, сейчас – вроде Бори (помнишь, в Абрамцево?55). Лес недалеко, соловьи и лягушки. Главное – тишина. У меня здесь даже есть свой маленький огород, я им очень увлекаюсь. Кругом дома – большие пространства с цветами, всякими пахучими травами.

Про Тверской бульвар и не вспоминаю, забыла начисто. Как будто всё это было в другой, нереальной жизни. Да так, наверное, оно и было.

Впрочем, как раз вчера шла по Тверскому бульвару, кинула невольно взгляд на свои (бывшие) окна, а там форточка всё болтается, как и прежде. Просто что-то с ней хроническое.

Одно из окон Дома Герцена. Москва,

Тверской б-р. 1980-е

Интересно, что там же, на бульваре, увидела (издали) Алексея56, которого не видела много лет. Он был какой-то усохший, постаревший, но в берете и развевающемся шарфе. Все ещё бродит, «кружит» по старым местам.

Была я на вечере Фёд. Вас57. Не знала, что его уже нет. Ел.