Маньяки Японии. Убийцы страны харакири, самураев и саке - Юми Мацутои

в своем творчестве обращался к этой теме. Самая знаменитая из его работ (и, возможно, самая популярная японская пьеса всех времен) — «Самоубийство влюбленных на острове Небесных сетей» — была написана два десятка лет спустя и, в свою очередь, основана на реальных событиях. Имена героев вновь не были изменены: синдзю, в любом случае, становились известны всему городу, повсеместно обсуждались и вызывали неизменное восхищение. Впоследствии правительство запретило произведения Тикамацу: парные самоубийства были распространены и прежде, но теперь превратились в настоящую моду и культ…

На Западе Тикамацу называют «японским Шекспиром». В Вероне совершаются паломничества к могиле Джульетты, в Осаке — к надгробиям влюбленных, воспетых Тикамацу.

Однако новое поветрие имело некоторые новые черты. Оно развилось в мещанской, а не аристократической среде. Теперь эта новая любовь кончалась не охлаждением и прекращением встреч (как описано в эталонной хэйанской литературе), а самоубийством влюбленных в самый разгар их чувств. Влюбленная пара умирает, ибо силою обстоятельств не может соединиться брачными узами в этом мире. Тогда она переносит свою любовь в иной мир в экстатической надежде возродиться в новых рождениях мужем и женою. Совершая тем самым как бы жертвоприношение на алтарь вечности.

Синдзю происходило, как правило, вне человеческого жилья. Влюбленные бегут глубокой ночью в какое-то безлюдное место и на рассвете посреди пробуждающейся природы, с первыми ударами храмовых колоколов, гибнут. Совершается не самоубийство, а убийство и самоубийство. Мужчина сначала закалывает свою возлюбленную, а потом кончает с собой. В момент синдзю женщины нередко просили возлюбленных привязывать их к деревьям, чтобы не выглядеть безобразно по смерти — труп умершего считался нечистым, и зрелище трупа вызывало отвращение, считалось позорным.

За общими мотивами этих самоубийств влюбленных стояли неразрешимые противоречия в японском менталитете, связанные с тем, что с установлением сёгуната Токугава и прекращением военных действий массы самураев отвлеклись от междоусобных войн и обратились к менее воинственным занятиям, в частности стали участниками культурного процесса. Тем самым они оказались вовлечены в конфликт архетипов — с одной стороны, резко усилилось давление государства, проводившего политику насаждения конфуцианского духа (читай — китайского менталитета) среди самурайской массы, с другой стороны, собственная, автохтонная японская культура и образ жизни давали о себе знать, в частности начала бурно развиваться сфера культурного досуга — как в старых формах, так и в совершенно новых — появились театры Кабуки и Бункаку, а также «веселые кварталы» как неформальные центры «светской жизни» (См. Гейша и др.). Именно в последних стремительно разворачивается драма романтических отношений, конфликт общественной морали, помешанной на конфуцианской идее служения и долга, и пробуждающейся индивидуальности, ищущей ответов на «проклятые вопросы» японской жизни. Обедневшие по сути мещанские массы нового правящего класса уже не могли, как прежняя аристократия, решать большую часть своих проблем, в том числе любовных, самостоятельно. А общество становилось все требовательнее и не собиралось идти на поводу у разнузданных чувств влюбленных.

То, что японцы этого времени нашли столь экстремальный выход из создавшейся ситуации, не удивительно. Это ни в коей мере не бунт личности против общества, как это обычно получается на Западе. Наоборот, самоубийство влюбленных — синдзю — есть долг и искупительная жертва со стороны виновных; оно глубоко религиозно и традиционно в своей основе. За многие века средневековой истории в Японии вызрели и существовали самобытные формы брака и взаимоотношения полов, выработалась своя психология пола, которая оказалась очень устойчивой. И вместо того чтобы разрушать эти традиционные установления, японцы этого времени предпочли, в рамках все той же «хэянской эстетики» моно-но аварэ, насладиться печальным мгновением высшего искупления и совершить свое сладострасное «харакири», нежели пойти безнадежной эгоистической самовлюбленной войной на общество и священную традицию. Покинув на мгновение спасительный и ясный «Путь меча» и вступив в изменчивые неверные дебри «Пути веера», самураи в русле времени возвращаются уже вместе со своими возлюбленными к «Пути меча», совершая свое «синдзю».

Обычай «синдзю» потрясал общество на протяжении полувека (с 80-х гг. XVII в. до 30-х гг. XVIII в.). Он был настолько распространен, что правительство повело с ним активную борьбу. Тем не менее искоренить полностью этот «феодальный обычай» не удалось, и даже в современной Японии он время от времени дает о себе знать во всех слоях общества.

В чем причина такой популярности двойных самоубийств и той легкости, с которой японские влюбленные шли на смерть?

Не будет преувеличением сказать, что в японской культуре самоубийство всегда играло несравненно большую роль, чем в любой другой. Более того, Япония — единственная страна, где суицид был — при определенных обстоятельствах — нормой, не противоречащей законам общества. Ни одно из японских вероучений не запрещает акт добровольного ухода из мира людей. Так, например, в буддизме каждая жизнь понимается лишь как звено в длинной цепи реинкарнации. Покончить с собой значило для японского приверженца данной религии отправиться навстречу новому рождению, возможно, несравненно более счастливому, чем прежнее. Синдзю никогда не расценивалось как уход в небытие. Умирая вместе, влюбленные надеялись на то, что будут счастливы друг с другом в следующих жизнях. Самоубийство, таким образом, становилось своего рода заключением брака. Брака на пороге вечности, ибо сколько бы миров и реинкарнаций ни предстояло пройти влюбленным, синдзю было знаком того, что двое готовы разделить друг с другом всё до конца…

В загробном мире наши две души

Сольются в странствии одном.

И в ад,

И в рай

Войдем мы вместе, неразлучно!

Наши тела вернутся в небытие. Но наши души останутся нетленными и пройдут сквозь пять рождений… сквозь семь рождений… в вечность.

Синдзю возникает в XVII веке; как мода оно существует на протяжении полусотни лет, в конце XVII — начале XVIII века. Именно тогда — во времена жизни и творчества драматурга Тикамацу — самоубийства влюбленных пар уносят, как пишут в хрониках, столько же жизней, сколько и болезней… Публикуются новые и новые списки имен любовников синдзю, описания обстоятельств их жизни и смерти.

Постепенно мода сходит на нет, но традиция сохраняется и поныне. Один из известнейших японских писателей XX века Осаму Дадзай, написавший книгу о двойных самоубийствах у различных народов, пытался совершить синдзю несколько раз и лишь с четвертой (!) попытки достиг вместе с очередной партнершей своей цели — утопился с возлюбленной. Первая большая актриса театра современной драмы Сумако Мацуи покончила с собой после смерти любимого человека.

Впрочем, образ ухода из жестокой жизни в Лучшее Иное, ухода об руку с любимой известен в японском искусстве отнюдь не