Николай Борисов - Иван Калита

В Орде Юрий мог убедиться в том, что его карьера висит на волоске. Хан уже был полон новых замыслов, в которых Юрию не отводилось места. К тому же ордынские доброхоты тверских князей не теряли времени даром. Они старались убедить хана в том, что Михаил Тверской пал жертвой клеветы Юрия и его приятеля Кавгадыя.

Вернувшись на Русь, Юрий уже был далек от того примиренческого настроения, которое овладело им в начале 1320 года. Тверичи продолжали интриговать против него. И он не мог оставаться безучастным.

В 1320 – 1321 годах в Северо-Восточной Руси свирепствовала эпидемия неизвестной тяжелой болезни. Летопись кратко сообщает: «Мор бысть на люди» (18, 258). Возможно, это была новая вспышка той эпидемии, которая посетила Тверь в 1318 году и о которой другой летописец заметил: «Мор бысть на люди во Твери силен зело» (32, 83). Болезнь не щадила и князей. 30 мая 1320 года умер правивший в Нижнем Новгороде брат Ивана и Юрия князь Борис Данилович. Его похоронили в Успенском соборе во Владимире. Вопрос о том, кому достанется нижегородский стол, оставался открытым: Борис умер бездетным.

Для решения этого вопроса в желательном для Москвы направлении Юрий, только что вернувшийся из Орды, отправил к хану своего брата Ивана. Вероятно, Юрий хотел, чтобы Иван стал нижегородским князем, подобно Борису. В случае неудачи этого замысла Ивану следовало по меньшей мере добиться возвращения нижегородских земель в состав территории великого княжения Владимирского – то есть под власть Юрия Даниловича.

Судя по всему, Юрий безоговорочно доверял Ивану, который в эти годы фактически был его соправителем. Он управлял Москвой с лета 1315-го до осени 1317-го, затем с лета 1318-го, до весны 1319-го – в периоды пребывания Юрия в Орде. Осенью 1317 года Иван ездил в Новгород и привел новгородцев на помощь Юрию, воевавшему с Михаилом Тверским.

В 1320 году, незадолго до своего отъезда в Орду, Иван сопровождал Юрия в походе на Рязань. Новгородская летопись сообщает: «Ходи князь Юрьи ратью с братом Иваном на Рязань на князя Ивана Ростиславьского, и докончаша мир» (10, 338). Вероятно, здесь ошибка летописца: вместо «Иван Ростиславский» следует читать «Иван Рязанский» (10, 96). Князь Иван Ярославич правил в Переяславле Рязанском в 1301 – 1327 годах. Он наследовал своему дяде Константину Романовичу, взятому в плен Даниилом Московским в 1301 году и убитому Юрием в московской тюрьме в 1306 году. Ускользнув от рук москвичей в 1320 году, Иван Ярославич подобно многим своим сородичам был убит татарами. Это случилось в 1327 году.

Некоторые историки подозревают Ивана в вероломстве, в том, что, «воспользовавшись отсутствием Юрия, он решил при помощи ордынского хана сам добиваться власти над Русью» (130, 474). Однако такое суждение по принципу «от худшего» не имеет подтверждения в источниках.

Иван Калита пробыл в Орде около полутора лет (1320 – 1321). Это было его первое основательное знакомство с ханским двором и столицей степного государства, с укладом жизни и нравами татар.

Русских людей в Орде поражало прежде всего небывалое смешение языков и наречий, верований и обрядов. Казалось, что кочевники поклонялись одновременно всем известным миру богам. В их стане бубен шамана уживался с крестом несторианского монаха и чалмой поклонника аллаха. Но под тонким покровом роскоши скрывались первобытная простота и дикость. Ведь не столь давно монголы, не зная, что делать с награбленным в Китае золотом и серебром, отливали из него кормушки для своих коней.

Одевшись в тончайшие китайские и хорезмийские ткани, кутаясь в собольи меха, монгольские темники, следуя заветам предков, никогда не мылись в бане, обтирали жирные от еды руки о полы халатов и не стеснялись ничьим присутствием, исполняя простейшие желания.

За много веков борьбы со Степью русские люди имели возможность хорошо узнать быт и нравы кочевников. И все же многое из того, что принесли пришельцы с другого конца Азии, удивляло даже видавших виды русских князей и бояр.

Русские люди всегда отличались пытливостью и наблюдательностью. Их интересовали жизнь и обычаи других народов. К сожалению, до нас не дошло ни одного подробного русского описания Орды. Для того, чтобы представить обстановку, в которой оказывались приезжие при дворе монгольских ханов, увидеть то, что видел в степях Иван Калита, мы должны обратиться к сочинениям иностранных авторов, прежде всего арабского путешественника Ибн Батуты, посетившего Орду в 1334 году.

Впервые увидев кочевавшую в степях ханскую ставку, Ибн Батута был поражен этим незабываемым зрелищем.

«Подошла ставка, которую они называют Урду (Орда), и мы увидели большой город, движущийся со своими жителями; в нем мечети и базары да дым от кухонь, взвивающийся по воздуху: они варят пищу во время самой езды своей, и лошади везут арбы с ними. Когда достигают места привала, то палатки снимают с арб и ставят на землю, так как они легко переносятся. Таким же образом они устраивают мечети и лавки» (124, 289).

Всевластным хозяином этого кочевого города был хан Узбек. «И в пребывании его на месте, и в путешествии его, и в делах его порядок удивительный, чудесный. Одна из привычек его та, что в пятницу, после молитвы, он садится в шатер, называемый золотым шатром, разукрашенный и диковинный. Он состоит из деревянных прутьев, обтянутых золотыми листами. (Отсюда и возникло наименование государства – Золотая Орда, то есть „золотая ставка“, „золотой шатер“. Однако русские люди, для которых золотой цвет всегда был символом чего-то доброго и прекрасного, никогда не пользовались этим названием татарского государства в период иноземного ига. Лишь позднее, когда „злые татары“ стали легендой, имя „Золотая Орда“ появляется в русском фольклоре. – N. Б.). Посредине его деревянный престол, обложенный серебряными позолоченными листками; ножки его из чистого серебра, а верх его усыпан драгоценными камнями» (124, 290).

В золотой шатер в приемный день собирался весь ханский двор. Сюда же являлись и люди, прибывшие издалека, чтобы поклониться хану, выразить ему свою покорность и получить какую-нибудь милость. Ханские эмиры кланялись своему повелителю, встав на одно колено. Вероятно, таким же способом выражали свою преданность и русские князья.

Во время официальных приемов хан не вел переговоров. Он только рассеянно выслушивал просьбы, забавляясь со своим ручным соколом и попивая кумыс. Иногда он с холодным любопытством разглядывал просителя, нехотя задавал интересовавшие его вопросы. Многие монгольские ханы питали слабость к крепким напиткам. Во время долгой церемонии они так основательно набирались, что в конце ее были заметно пьяны.

Высшей честью для гостя было получить от хана чашу с кумысом. Иногда хан заставлял посетителя выпить несколько чаш. Русские не привыкли к кумысу и считали его нечистым питьем. Поэтому им разрешалось пить на приеме у хана вино или хмельной русский «мед». Впрочем, и сами монголы постепенно пристрастились к русскому «меду». Ибн Батута замечает, что «большей частью они пьют медовое вино» (124, 300).