Глеб Скороходов - Алла и Рождество

Мне довелось однажды быть на премьере балета, поставленного знаменитой балериной. Она, как всегда, была вне критики, и как к танцовщице к ней никаких претензий. Но, может быть, оттого, что шел первый спектакль и она волновалась не за себя, а за свою работу режиссера, пока она находилась на сцене, я видел: передо мной не главный персонаж балета, а его хозяйка. Ее строгий глаз постоянно следил за всеми, губы неожиданно сжимались недовольно, а на лице сквозили настроения, прямо противоположные тем, что должна бы испытывать ее героиня.

Алле, слава богу, удалось избежать этого. На сцене мюзикла она и среди массовки оставалась «человеческой женщиной» — хорошее горьковское определение, равной среди равных. И только когда начинала петь, все внимание сосредотачивалось на ней, и все вдруг понимали, что равных ей нет.

Кстати, не из-за этого ли после первого спектакля раздались недовольные голоса зрителей:

— Что ж это она поет так мало?! На афише — «Рождественские встречи Аллы Пугачевой», а мы услышали четыре песни за три часа!

А газетчики в первых рецензиях зло писали о «суррогате новых „Рождественских встреч“. „Вместо свидания с популярной певицей зрителям подсовывают все что угодно!“

— Да я просто забыла о себе, — объяснила мне Алла. — И после премьеры нужно было сразу решить, как быть дальше.

Филипп Киркоров рассказал: «Алла подняла невероятную глыбу, но не думала о себе. Она решила: „Это такой спектакль! Зачем еще Пугачева? Спою три песни — и будет достаточно!“ Но люди оказались не готовы к такому повороту, ведь при всем звездном составе мюзикла „Олимпийский“ заполняли потому, что все ждали Пугачеву.

И как только закончился первый вечер, Алла собрала собрание. Я ей еще до этого сказал: «Мне тоже не хватает Пугачевой в этом спектакле. Алла, дорогая, зрители ждут тебя. Ты можешь спеть еще несколько великолепных песен — они у тебя есть, они готовы!» Она вздохнула, но, очевидно, поняла: это ее крест по жизни.

Но ведь в таком случае надо от кого-то избавиться, время программы не безгранично. Это главная проблема и других «Встреч». Чтобы появилось место для Аллы, ей надо кого-то убрать. А она говорит: «Не хочу себя вставлять». Ей: «Надо, Алла!» Она: «Не хочу!»

Вела собрание она сама. Очень жестко вела. Оно шло почти четыре часа. Закончилось под утро. Об этом собрании ходят легенды. Кто-то так его описывает, кто-то иначе. Я помню, что было выпито много коньяка. Насухую трудно вести сложный разговор и по живому резать. Ей было жаль распрощаться с некоторыми, но она была вынуждена сделать это. Среди тех, с кем она рассталась, находились очень популярные артисты и ее друзья. Кто-то, как настоящий друг, ее понял, кто-то обиделся навсегда.

На следующий вечер, когда Алла увеличила раза в три количество своих песен, зрители рукоплескали. Они получили все, что хотели: и хорошее шоу, и свою любимую певицу с новыми песнями в разных эпизодах увидели, в разных характерах и в разных костюмах, в бальном платье в том числе. И программу она вела, и с Киркоровым целовалась, и с рокерами тусовалась, и о Москве пела. Исполнилось ведь 850 лет Москве, и когда в московском эпизоде открывался занавес и за секунды возникал заснеженный манеж, на фоне которого Алла пела, публика от восторга стонала. А когда появлялся огромный кремлевский храм, все вставали. Я вот сейчас говорю, а у меня мурашки по телу: это было невероятно торжественно и красиво.

Тот мюзикл стал событием. Думаю, поймут это лет через десять. Люди посмотрят его еще раз и увидят, что подобного у нас не было и, наверное, еще долго не будет. А мы, кто выходил тогда на сцену, может быть, как никогда прежде почувствовали себя артистами. Не обезьянками в зоопарке или цирке, из которых сегодня делают средство зарабатывания денег, а именно артистами, участниками грандиозного спектакля. Думаю, со мной согласятся все. На вопрос «куда ты идешь?» мы с гордостью отвечали: «Я работаю в „Рождественских встречах!“

Анита Цой: восточная женщина такое себе не позволит!

В ноябре девяносто седьмого года я выпустила альбом «Полет», и мы его презентовали в ресторане «Прага», где собралось много красивых, хороших людей. Я пригласила и Аллу Борисовну, но шансов на то, что она придет, не было.

Но она появилась. И в самом конце, после моего выступления, взяла микрофон и при всем честном народе пригласила меня участвовать в новых «Рождественских встречах». Это был подарок.

С того самого мюзикла, я считаю, и начался мой творческий путь.

А потом пошли многодневные репетиции в огромном, холодном зале «Олимпийского». Там собралось много известных исполнителей. И я, честно говоря, стояла, всех рассматривала, знакомилась с ними и не верила, что буду вместе с ними петь на одной сцене и — самое главное! — что режиссировать спектакль и обучать нас будет сама Алла Борисовна.

Для меня это оказалось школой. Я видела, как эта маленькая женщина создает прекрасные массовые сцены, как она работает, изобретает мизансцены. Это действительно адский труд: собрать всех звезд, каждая из которых со своими капризами, своим форсом, и с каждой отрепетировать ее роль. Кто-то отказывался, не хотел делать то, что она предлагала. Не обходилось и без слез, но Алла Борисовна добивалась своего. Этот мюзикл стал ее ноу-хау.

Я исполнила на этих «Встречах» две песни. В одной из них — песне «Я подниму тебя на обессиленных руках» — моим партнером стал Рустам Салбиев. Мы должны были изобразить влюбленных, которых разлучают. Алла Борисовна пригласила нас на сцену, показала траекторию нашего движения и сказала, что в самый кульминационный момент песни, когда я кричу «Я тебе не враг, я подниму тебя на обессиленных руках!» — я должна припасть нежно к груди Салбиева, он обовьет меня своими могучими руками, я медленно сползу к его ногам и встану перед ним на колени.

Для меня все это было ужасным: до тех пор я никогда ни перед одним мужчиной не падала на колени. И себе сразу представила, как в «Олимпийский» придет мой муж, сядет в первый ряд, а потом дома сотрет меня в порошок:

— Ты что такое там делала на сцене? Ты, восточная женщина!

Предвидя это, честно пожаловалась Алле Борисовне. Но она сказала:

— Ты должна, девочка моя, выбирать: либо ты актриса, либо нечто прямо противоположное.

И поборов страх, я все сыграла. Между прочим, мне очень понравилось играть именно эту сцену. Валя Юдашкин для нее сшил мне замечательное платье, я первый раз надела кринолин и чувствовала себя восточной красавицей.

Правда, тут произошел забавный случай. Валя постарался показать оголенными прелести моего тела и сделал огромное декольте, и вот, когда я в порыве страсти и огня, развела руками и закричала «О, мой любимый!» — я не заметила, что мое платье немножко сползло вниз и все, что находилось под ним, оказалось сверху. А я припала к коленям Рустама и с воодушевлением продолжаю играть. Все замечательно! Тут начинается фонограмма песни Аллы Борисовны, я сажусь живописно на камушки, она выходит, чуть поворачивается ко мне и тихо говорит: