Киноспекуляции - Квентин Тарантино

Одна из моих любимых рецензий Кевина Томаса написана на фильм Расса Майера «Супермегеры» (Supervixens).

Томас всей душой болел за Расса Майера, как за Демми и Ромеро, и однажды даже был модератором ретроспективы Майера в Лос-Анджелесе, представив автора как «единственного режиссера после Альфреда Хичкока, чье имя над названием о чем-то говорит».

«В первые минуты „Супермегеры“ напоминают старого доброго Расса Майера, уморительного, необузданного любителя динамичного экшна и грудастых девиц. Но довольно быстро Майер, признанный Король Наготы, сгоняет улыбку с наших лиц ослепительно выстроенной, по-настоящему страшной сценой, напрямую связывающей секс и насилие, одной из самых страстных сцен о войне полов в истории кино. Супер-Ангел (Шари Юбэнк), капризная, невероятно пышнотелая, невероятно ненасытная жена добродушного автозаправщика (Чарли Питтс), начинает подшучивать над продажным шерифом (энергичный Чарльз Нэпьер с каменной челюстью), намекая на импотенцию этого супер-самца. Чем больше она дразнит его, тем сильнее пробуждает в нем садистские порывы (а в себе самой – мазохистские), до такой степени, что напряжение, растущее между ними, может закончиться только взрывом секса или насилия. Саспенс усиливается, и оба варианта концовки остаются возможными, пока Супер-Ангел не заходит слишком далеко, но до тех пор мы можем наблюдать, что оба участника конфликта – трагические пленники половых стереотипов. Супер-Ангел, как секс-бомба, обязана требовать от своих любовников только совершенства; шериф, как могучий мачо, должен всегда доминировать своей мужской харизмой. В конце концов она доводит его до такой ярости, что он избивает ее и убивает током в ванной. Хотя эта сцена проносится так же стремительно, как знаменитая сцена в душе в „Психе“, она не может не оставить на сердце мрачный отпечаток. Она настолько шокирует, настолько проникает в печенки, что потом уже невозможно – если только вы не полностью безмозглы и бессердечны – искренне смеяться над похотливыми похождениями Питтса, вынужденного пуститься в бега, поскольку он подозревается в жестоком убийстве жены. Но и сам Майер серьезнее, чем когда-либо. Первопроходец и теперь уже бывший мастер экранизаций сексуальных фантазий всех американских мужчин на этот раз, в „Супермегерах“, отражает отголоски эмансипации женщин. На наших глазах мечты сексуальной богини превращаются в кошмар. Но Супер-Ангел так могуча, что возрождается в виде Супермегеры, на этот раз доброй, а не злой, как в прошлой жизни. С ней Питтс достигает идиллического блаженства – пока не появляется шериф, чтобы вступить в финальную битву с семейной парой.

Майер, пролетарий-сюрреалист, пользуется камерой так же выразительно и точно, как Хичкок или Антониони. В его умелых руках бескрайняя пустыня (практически единственный фон для событий „Супермегер“) превращается в полигон для душевных испытаний. В этом фильме он глубже, чем когда-либо, погружается в мрачную изнанку своих эротических мифов. „Супермегеры“, а не „День Саранчи“ – вот по-настоящему апокалиптический фильм».

Когда я прочитал описание убийства в ванной, я подумал: черт подери, это надо увидеть! И действительно, сцена между Чарльзом Нэпьером и Шари Юбэнк – одна из величайших сцен насилия в кино 1970-х. Она ни в чем не уступает кульминации «Соломенных псов» и изнасилованию в «Избавлении» и является единственным достойным конкурентом сцене в душе в хичкоковском «Психе»[52].

Смогла ли мощь этой сцены «согнать улыбку с моего лица», как это случилось с Кевином? Нет. Во всяком случае, не по причине, упомянутой в рецензии. Эта сцена в самом деле выбивается из всего фильма, но просто потому, что дальше нет ничего, что могло бы с ней сравниться. Кроме того, как и во многих фильмах Майера 1970-х, последний акт превращается в поток глупостей, которые вовсе не вызывают у меня восторга. Ну и что? Сцена с Нэпьером и Юбэнк настолько охренительна, что, если вы выйдете из кинотеатра сразу после нее, вы с лихвой окупите каждый доллар, потраченный на билет. Я подумывал, не посвятить ли «Супермегерам» отдельную главу в этой книге, но понял, что не смогу тягаться в красноречии и глубине мысли с анализом Томаса.

Я привел эту рецензию практически целиком, потому что это один из моих любимых текстов Кевина. Но еще и потому, что это классический Кевин. «Супермегеры» – это очень, очень хороший фильм, но не настолько.

Эта сцена прекрасна, все остальное в фильме – не так уж.

Зачастую фильмы, воспетые Кевином, не дотягивали до уровня его дифирамбов. «Страсть за решеткой» тоже замечательна, но не так, как писал о ней Кевин Томас.

Мне нравится «Граница округа Мэйкон», но она не так сильна, как можно подумать по рецензии Кевина (и Макс Баер-мл. далеко не так хорошо играет).

Может быть, Кевин Томас описывал те фильмы, которые хотел увидеть? Возможно. И что с того? Я занимался этим все проклятые 1980-е, иначе мне бы вовсе ничего не нравилось. Но иногда, если вы читали отзыв Кевина до просмотра, ему удавалось наделить фильм определенными качествами одной лишь силой своего предположения. В «Страсти за решеткой» есть глубина, которую увидишь только после прочитанной рецензии Кевина, но не заметишь без подготовки. «Супермегеры» более зрелищный фильм и не так нуждается в помощи Томаса, но и к нему это применимо. (Простите, что я воспеваю то время, когда Los Angeles Times аплодировала «королю мужских сексуальных фантазий» за «погружение в мрачную изнанку своих эротических мифов».)

Вот отрывки из других рецензий, которые Кевин Томас написал о моих любимых эксплотейшн-фильмах 1970-х.

Смертельные гонки 2000

«Симпатичная эксплуатационная картина, которая обогнала в прокате схожий по тематике „Роллербол“, к тому же оказалась более цельной и актуальной, хотя и была снята гораздо быстрее и за гораздо меньшие деньги».

Девочки с помпонами

«Неудивительно, что „Девочки с помпонами“ бьют рекорды для Crown International в разных городах… Это оптимистичная, сексуальная, динамичная сказка о жизни старшеклассников, идеально воплощающая все мечты современных подростков…

Проецируя на экран свои постпубертатные фантазии, талантливый молодой сценарист, продюсер и режиссер Джозеф Рубин соблюдает правила. Его молодые герои буянят вовсю, но в них нет ни злобы, ни жестокости,