Пушкин в Михайловском - Аркадий Моисеевич Гордин

с мыслями, взглянуть на себя как бы со стороны, оценить пройденный путь, обдумать будущее.

Нет, не покинул я тебя.

Кого же в сень успокоенья

Я ввел, главу его любя,

И скрыл от зоркого гоненья?

Не я ль в день жажды напоил

Тебя пустынными водами?

Не я ль язык твой одарил

Могучей властью над умами?

Мужайся ж, презирай обман,

Стезею правды бодро следуй…

Это – первое из «Подражаний Корану».

В «Подражаниях Корану», написанных в ноябре в Тригорском и посвященных П. А. Осиповой, от священной книги мусульман только внешнее, а внутреннее – мысли, переживания, настроения поэта, многое из того, что волновало его в ту осень.

В. Ф. Вяземской поэт писал: «Я нахожусь в наилучших условиях, чтобы закончить мой роман в стихах, но скука – холодная муза, и поэма моя не двигается вперед». Однако роман – «Евгений Онегин» – двигался. Он закончил третью главу, написал около двадцати строф четвертой. Именно в эти месяцы вышло из-под пера его ставшее классическим описание русской осени и зимы («Уж небо осенью дышало…»).

Кроме «Онегина», писал он и многое другое. Написанное читал вслух своему единственному слушателю – Арине Родионовне.

Но я плоды моих мечтаний

И гармонических затей

Читаю только старой няне,

Подруге юности моей…

«Евгений Онегин», гл. IV

В последние месяцы года Пушкин работал над автобиографическими записками, которым придавал большое значение, закончил поэму «Цыганы» и начал писать трагедию «Борис Годунов», написал служащий предисловием к первой главе «Евгения Онегина» «Разговор книгопродавца с поэтом», «Второе послание цензору», «Аквилон» и другие стихи. Окончательно отделал начатое на юге стихотворение «К морю»:

Прощай же, море! Не забуду

Твоей торжественной красы

И долго, долго слышать буду

Твой гул в вечерние часы.

В леса, в пустыни молчаливы

Перенесу, тобою полн,

Твои скалы, твои заливы,

И блеск, и тень, и говор волн.

Южные впечатления еще владели им, были свежи и живы, рождали тоску и вдохновение. Стихотворения «К морю», «Фонтану Бахчисарайского дворца», «Виноград», «Чаадаеву» («К чему холодные сомненья?..»), «Ненастный день потух…» были своеобразным прощанием с югом, с романтизмом, с уходящей поэтической юностью. Пушкин стоял на пороге зрелости и сознавал это.

«Не продается вдохновенье»

В трудные осенние месяцы 1824 года Пушкин не только напряженно работал над произведениями, которые начал еще на юге, но и обдумывал планы новых сочинений. Хотел, чтобы его читали, и стремился своим литературным трудом добиться самостоятельности, материальной независимости. Денег у отца в сложившихся обстоятельствах просить не хотел и не мог.

Когда в начале ноября Лев Сергеевич уезжал из Михайловского в Петербург, старший брат вручил ему привезенную с юга первую главу «Евгения Онегина» и только что написанный «Разговор книгопродавца с поэтом», чтобы напечатать их отдельной книжкой.

Следом послал примечание к L строфе первой главы романа, к стиху «Под небом Африки моей» – рассказ об Абраме Петровиче Ганнибале.

Чтобы пополнить сведения о нем, уже известные ранее из «семейственных преданий», Пушкин в начале ноября предпринял поездку к единственному доступному ему живому источнику таких сведений – П. А. Ганнибалу. Поэту, вероятно, пришлось проделать путь около 60 верст в Сафонтьево, где в это время постоянно жил Петр Абрамович. Но затраченный труд и время вполне себя оправдали. Пушкин не только услышал рассказ двоюродного деда, но и, вероятно, познакомился с хранившейся у него копией подробной биографии А. П. Ганнибала, составленной в 1780-х годах на немецком языке А. К. Роткирхом. По-видимому, об этой поездке, как уже говорилось, главным образом и шла речь в дневниковой записи, сделанной Пушкиным 19 ноября 1824 года.

Заняться изданием «Онегина», кроме брата, поэт просил и своего петербургского приятеля, служившего учителем российской словесности в Военно-сиротском доме, Петра Александровича Плетнева. Он отправил Плетневу такое письмо:

«Ты издал дядю моего:

Творец Опасного соседа

Достоин очень был того,

Хотя покойная Беседа

И не жалела лик его…

Теперь издай меня, приятель,

Плоды пустых моих трудов,

Но ради Феба, мой Плетнев,

Когда ты будешь свой издатель?

Беспечно и радостно полагаюсь на тебя в отношении моего Онегина! – Созови мой Ареопаг, ты, Жуковский, Гнедич и Дельвиг – от вас ожидаю суда и с покорностью приму его решение».

Плетнев занимался в Петербурге изданием стихов Василия Львовича Пушкина, его знаменитой в свое время шутливой поэмы «Опасный сосед». Плетнев и сам был литератором – писал стихи, критические статьи. Он высоко ценил Пушкина и, человек добрый, услужливый, всегда был рад помочь бескорыстно и деятельно. Позднее он вспоминал: «Я имел счастие в течение двадцати лет пользоваться дружбою нашего знаменитого поэта. Не выезжавши в это время ни разу из Петербурга, я был для него всем: и родственником, и другом, и издателем, и кассиром… Пушкин, находившись по большей части вне Петербурга, то в Новороссийском крае, то в своей деревне, беспрестанно должен был писать ко мне, потому что у него не было других доходов, кроме тех денег, которые собирал я от издания и продажи его сочинений. Привычка относиться во всем ко мне, опыты прямодушия моего и – может быть – несколько счастливых замечаний, которые мне удалось передать ему на его сочинения, до такой степени сблизили его со мною, что ему вздумалось предварительно советоваться с моим приговором каждый раз, когда он в новом сочинении своем о чем-нибудь думал надвое. Таким образом, присылая оригинал свой ко мне для печатания, он прилагал при нем несколько поправок или перемен на сомнительные места, предоставляя мне выбрать для печати то, что я найду лучше»[109].

Ценя дружбу и преданность Плетнева, Пушкин посвятил ему «Евгения Онегина» (первая глава посвящена брату).

Плетнев был уже третьим издателем сочинений Пушкина. Первым был поэт и переводчик «Илиады» Гомера Н. И. Гнедич. В 1820 году, поспешно уезжая из Петербурга, Пушкин не успел даже распорядиться только что законченной своей поэмой «Руслан и Людмила». По поручению Жуковского издание ее взял на себя Гнедич. Затем он издал и «Кавказского пленника». Но услуги Гнедича обходились недешево. Львиную долю дохода от выпущенных сочинений Гнедич брал себе, посылая Пушкину лишь малую толику.

Вторым издателем Пушкина – бескорыстным и умелым – был П. А. Вяземский. Издавая в Москве «Бахчисарайский