Алексей Попов - 15 встреч с генералом КГБ Бельченко

Около 6 часов утра собралось бюро Белостокского обкома партии, на котором наряду с решением других неотложных вопросов было принято постановление о создании чрезвычайной комиссии для немедленной эвакуации семей военнослужащих, гражданского населения, а также ценного имущества и секретных документов. Во главе комиссии был поставлен начальник управления НКВД Константин Александрович Фукин.

Назначая Фукина на этот ответственный участок в столь тяжелое время, бюро обкома партии исходило из того, что он старый коммунист и чекист, активный участник Гражданской войны, борьбы с басмачеством в Средней Азии, хороший организатор. Надо сказать, что Константин Александрович оправдал доверие обкома. На этом же заседании бюро обкома предложило управлениям НКГБ и НКВД создать боевые чекистские группы для взрыва и уничтожения оборонных объектов, военных баз и складов в момент вступления врага в город. Это указание обкома чекистами было выполнено. Обстановка в области становилась между тем все более трагической.

В районе Гродно были уже фашисты, с левого фланга Белостокской области также двигались вражеские танки. С большим трудом нам удалось связаться с командующим 10-й армией генералом Голубевым. Он ответил, что противник обходит армию с флангов и оборонять Белосток армия не в состоянии, что у них главная задача — оторваться от нападающих гитлеровских войск и закрепиться на более выгодных рубежах.

В создавшейся обстановке на органы государственной безопасности и милиции была возложена боевая задача — вооружение всех коммунистов, комсомольцев, беспартийного актива, формирование из них отрядов, установление твердого порядка в городе и охрана его, так как воинских частей в городе не было — они ушли на передовые позиции.

Вернувшись в свое управление, я собрал оставшихся на месте сотрудников, выслушал их краткие доклады о новых данных обстановки, полученных от агентуры, от пограничников, с которыми держал непрерывную связь, т. к. их управление дислоцировалось рядом, информировал всех о решениях обкома партии, дал дополнительные распоряжения. Окна моего кабинета, как и всех других служебных домов, были замаскированы от проникновения света. Внезапно послышался гул самолетов, и, приоткрыв маскировку, мы увидели, как в небе шел жестокий воздушный бой наших 3 истребителей с немецкой группой, насчитывавшей около 10 самолетов. Тут же, на наших глазах, было сбито 3 немецких самолета. Бой ушел из нашего поля зрения, и судьба наших героев осталась неизвестной.

Наиболее важные в военном отношении объекты Белостока подвергались ожесточенной бомбардировке, особенно те, где находилось много людей. Бомбы падали рядом с нашими домами, внутрь летели их осколки, оконные и дверные рамы, кирпичи. Четверо сотрудников, стоявших рядом со мной, получили ранения, а один из осколков пролетел рядом с моей головой и вонзился в шкаф…

Значит, не судьба! Потом подобных случаев было много, к концу войны я был четырежды контужен.

Имея данные о вторжении фашистов, об отступлении наших войск, я сформировал две разведывательно-диверсионные группы во главе со своими заместителями — старшими лейтенантами госбезопасности Юриным и Сотиковым. Они должны были действовать до контрнаступления Красной Армии и очищения от оккупантов нашей земли. Однако это затянулось на долгих 4 года. Я могу вам сказать с уверенностью, что у меня в тот момент не было никаких помыслов о партизанской борьбе.

23 июня бюро обкома партии приняло решение об оставлении города и отступлении в город Волковыск. На шоссе Белосток — Волковыск мы увидели тяжелую картину: дорога была забита сплошным потоком отступавших наших войск и гражданского населения. Вскоре в небе раздался рев моторов, и на колонны людей обрушился смертоносный груз авиабомб.

В этой до предела накаленной обстановке образец мужества и организованности показали воины-пограничники и сотрудники НКГБ — НКВД. При отходе на Волковыск, а затем на Минск мне не раз приходилось видеть, как воины в зеленых и васильковых фуражках наводили порядок в отступавших колоннах, ликвидировали заторы на дорогах, помогали раненым, подбадривали тех, кто терял уверенность в себе.

Волковыск сильно бомбили. Подъехав к райотделу НКГБ, я увидел, что здание, где он находился, разбомблено. Рядом валялись трупы наших сотрудников. Около здания мы увидели разбросанные секретные документы. Вместе с сопровождавшими меня сотрудниками мы собрали эти документы и сожгли их. Недалеко мы обнаружили бочку с бензином, которым мы заправились, и двинулись дальше.

Так случилось, что белостокская группировка наших войск через некоторое время оказалась в окружении фашистских войск, и почти все время с ожесточенными боями приходилось прорываться на соединение со своими войсками на востоке. В составе этих войск действовали чекисты НКГБ — НКВД Белостокской и других областей оставляемой нами территории.

Вскоре я принял участие в коротком, но ожесточенном бою в качестве старшего оперативного начальника в составе сборной группы пограничников по ликвидации десанта, выброшенного немцами северо-западнее города Зельва.

В ходе боя 50 десантников были уничтожены. Об этом десанте нам сообщили местные жители. Все вооружение противника было захвачено пограничниками.

Война — жестокая штука. На одной из дорог я увидел мертвую женщину. По ней ползал живой годовалый ребенок. Машины проезжали мимо, и никому не было дела до этой трагедии. Я приказал своему водителю остановиться. Ребенок плакал. Увидев санитарную машину, следовавшую на восток, я вышел на дорогу и поднял левую руку. В правой руке держал маузер так, чтобы шофер «санитарки» видел его. Это была крайняя мера, но иначе я поступить не мог. Машина оказалась забита ранеными красноармейцами. Я попросил шофера взять ребенка. Однако он наотрез отказался. Тогда я сказал ему, что, не сходя с места, расстреляю его, как не выполнившего приказ старшего по званию. Поглядев мне в глаза и поняв, что я, несомненно, исполню свою угрозу, он молча подошел к ребенку, взял его и разместил в кабине водителя. Дальнейшая судьба этого малыша мне неизвестна.

На реке Зельва буквально в 100 метрах друг от друга находились железнодорожный и шоссейный мосты. Последний был взорван гитлеровскими диверсантами. Железнодорожный мост немцы не бомбили, так как, видимо, хотели использовать его в своих нуждах. Около него скопилось огромное количество автотранспорта и живой силы в расчете на переправу и по причине личной безопасности.

Прибыв туда в чекистской форме с одним ромбом в петлицах, что равнялось комбригу или бригадному комиссару, я представился чинам из генеральского и высшего офицерского составов, создал группу по переброске людей и транспорта через железнодорожный мост. Что самое удивительное, на этом мосту стоял эшелон с арестованными поляками из числа врагов Советской власти, отправленный из Белостока. Оказалось, что машинист и его помощники сбежали. Все они были поляками. И теперь этот эшелон мешал эвакуации на другой берег реки.