Земляки - Павел Александрович Гельбак

радости на золотом, плотно укатанном волной берегу.

Раньше мальчик видел море лишь на экране телевизора да в кино. Здесь оно выглядит иначе. Нет волн, швыряющих, как бумажную лодочку, корабли, ни рева, ни грохота. Спокойно, даже лениво прибивается к берегу волна. Маленькая. Словно на реке Нерис после того, как пройдет моторка. Герман сунул руку по самый локоть в теплую воду.

— Вот ты какое, море!

— Познакомился? — Павел Петрович Ткаченко, дедушка Германа, присев на корточки, дотронулся рукой до воды. — Будем купаться.

Пока Павел Петрович складывал на песке одежду, внук побежал к воде. Под ногами был такой же, как и на берегу, упругий песок.

— Быстрее, быстрее, — торопил внук, — вода совсем нехолодная.

Часто подгребая под себя обеими руками, поднимая ногами фонтаны брызг, Герман плыл вдоль берега.

— Эх ты, чудо-юдо, кто же так плавает! А еще в бассейн ходил учиться.

— Сравнил. Там бассейн, а тут — море! Давай наперегонки.

Павел Петрович принял вызов внука и саженками, высоко выбрасывая вперед чуть согнутые в локтях руки, поплыл дальше от берега. Рядом, стараясь не отставать, плыл внук.

Ткаченко опустил ноги и сразу же почувствовал дно. Все еще было мелко, хотя берег и казался далеко. Здесь было меньше купающихся, и старый журналист позволил себе порезвиться с внуком так, как делали они на реке Нерис.

На берегу реки в тихой деревни они уже несколько лет снимали дачу. Именно здесь, на даче, когда у Павла Петровича было много свободного времени, возникла близость, перешедшая потом в дружбу между дедушкой и внуком. Павел Петрович читал Герману вслух вначале сказки, потом повести и рассказы Аркадия Гайдара, Сергея Григорьева. А когда надоедало читать — сочиняли удивительные истории.

Идут по лесу и сочиняют сказки о елках, высоких и стройных, о дубах — великанах, приключениях красной землянички, которая не хотела, чтобы ее съел непослушный мальчик, о дружной семейке боровиков. Да мало ли еще о чем.

Однажды Павел Петрович решил рассказать пятилетнему внуку про гражданскую войну. Начал так:

— Было это давно, очень давно, когда я еще был маленьким…

— А я каким был? — неожиданно перебил Герман. — Большим, да!

Дед согласился:

— Ты тогда был таким, как сейчас твой папа.

С тех пор внук не хотел больше слушать сказки ни о лесе, ни о зайчиках, ни о толстых боровиках. Он требовал сказок о том времени, когда дед был еще маленьким и слабым, а Герману-взрослому, плечистому, сильному, то и дело приходилось опекать малыша, спасать его от страшных буржуев, белогвардейцев и бандитов. Мальчик представлял себе человеческую жизнь, как замкнутый круг, по которому идут люди: вначале маленькие, потом взрослые, затем старенькие, а после смерти — снова маленькие… Когда, бывало, его обижали отец или мать, он их честно предупреждал:

— Погодите, станете маленькими, а я большим, тогда за это вам попадет. Вы тоже, небось, заплачете.

Так говорил Герман, когда был маленьким. Теперь ему уже двенадцать — пошел тринадцатый год. Он перешел в шестой класс, повзрослел, при посторонних никогда не просит, чтобы рассказывали сказки. Но когда остается вдвоем с дедом, тут стесняться нечего, он с радостью отправляется в сказочный мир, который так и называется у них: «Когда дед был маленьким».

Усталые и довольные после первого морского купания, дед и внук укрылись в дюнах.

— Хорошо, что с нами ни мама, ни бабушка не поехали, — заявил Герман.

— Что же в этом хорошего?

— Ни в жизнь не разрешили бы столько купаться. Знаешь, бабушка всякий раз пугается, когда я Нерис переплываю…

— Порезвились, и хватит, — заметил дед. — Завтра начнем работать. Поедем в Клайпеду.

— Это еще зачем? Здесь же мирово!

— Встретимся с одним знакомым из сказок «Когда дед был маленьким».

2

У самого причала мелькнула загорелая девичья рука с букетом ярко-красных гвоздик, звонкий голос громко крикнул:

— Здравствуй, Смушкевич!

Многоголосый хор подхватил приветствие. Собравшиеся на причале замахали букетами цветов, косынками, шляпами.

С моря донесся басовитый гудок. Пароход, который еще несколько минут назад казался крохотной точкой на горизонте, рос на глазах. Вот и видны на палубе моряки в белых костюмах.

— Привет Смушкевичу, ура! — рядом с Германом воскликнул старый моряк в белом кителе с блестящими пуговицами.

Моряки тоже что-то кричат, машут фуражками. Интересно, который из них Смушкевич. Наверно, тот высокий, что стоит у флага, а может быть, тот, что на капитанском мостике…

Судно подходит все ближе к причалу. Герман уже видит крупно написанные на борту буквы: «Яков Смушкевич» — читает он вслух. Это же слово написано и на спасательных кругах. Оказывается, «Смушкевич» совсем не человек, а пароход, догадывается мальчик и огорчается. Никакого героя не встречают, а просто так все собрались, чтобы поглазеть на пароход.

По трапу сбегают моряки. Они обнимают женщин, сильными руками поднимают малышей. Старый журналист с внуком стоят в стороне. К ним никто не подходит.

— А где же знакомый из сказок «Когда дед был маленьким»? — спрашивает внук.

— Его имя носит судно: Смушкевич Яков Владимирович. Отважный был человек — коммунист, летчик, — отвечает дедушка. — Я о нем повесть хочу написать. Поможешь?

Герман удивленно посмотрел на дедушку: чего он затевает, нет ли здесь какого подвоха. Может, дед хитрит и хочет просто заставить его писать, заниматься во время каникул.

— Что я должен делать — переписывать, да?

— Еще ошибок наделаешь, — засмеялся Павел Петрович, — успокойся. Пока все, что от тебя требуется — слушать мои рассказы.

— Это другое дело, — обрадовался Герман. — Лишь бы интересно…

— Попробуем.

НА ЗЕМЛЕ КУЗНЕЦА ИГНОТАСА

1

Прошло несколько дней. По утрам Павел Петрович делал какие-то записи, читал привезенные с собой книги об авиации, а когда просыпался внук, отправлялись завтракать в столовую, а затем на пляж. Ткаченко по вспоминал больше о Смушкевиче. Стал забывать о поездке в Клайпеду и Герман. У него появились другие интересы — увлекли маленькие герои «Черной торпеды». Повести Александраса Гудайтиса-Гузявичюса о детях революции.

Закончив читать «Черную торпеду», Герман положил книжку на рубашку и стал наблюдать за стрелой, пронзившей небо — следом пролетевшего над дюнами реактивного самолета. Купаться не хотелось, а читать больше было нечего. Мальчик вспомнил об обещании деда.

— Где же твои рассказы о летчике?

— Думаю, Герман, пока все думаю…

— Расскажи мне о нем. Жил-был на свете… Так ведь все сказки начинаются…

— Почему же все. Можно и так начать: «В некотором царстве, в некотором государстве… Короче говоря, в том, в котором мы с тобой живем».

— Можно и так, — согласился Гера, — вот и в «Черной торпеде» пишут о Паланге, где мы сейчас с тобой живем.

Павел Петрович полистал книгу. Вслух прочел