Алексей Карпов - Юрий Долгорукий

«И сътвори в той день князь великий Всеволод Олгович с отцем своим Михаилом митрополитом, и з братиею своею, и со князи, и з боары своими, и с всеми людми пирова-ние светло, и постави по улицам вина, и мед, и перевару, и всякое ядение, и овощи, и раздаде по церквам и по манас-тырем милостыню многу»{128}. Если это не домысел московского книжника XVI века, то перед нами очевидная попытка нового киевского князя заручиться поддержкой самых широких слоев киевского населения — от бояр до простонародья. Слишком долго представители этой ветви князей Рюриковичей отсутствовали в Киеве, слишком недобрую память оставили по себе своими недавними действиями, и теперь им приходилось завоевывать любовь своих новых подданных подарками и угощениями.

Так Киев перешел в руки князей Ольговичей. Любопытно, что, по версии В. Н. Татищева, начиная войну за Киев, Всеволод Ольгович прежде всего думал о Юрии Долгоруком. Только ради того, чтобы не допустить Юрия к великокняжескому столу («ведая, что Вячеславу Юрий, слабости его ради, владеть не даст»), он якобы и решился на изгнание из Киева Вячеслава. Более того, Всеволод Ольгович будто бы вступил в переговоры и со своим зятем Изяславом Мстиславичем, обещая ему всякие блага и отговаривая от союза с дядей. «Хотя тебе по отце Киев надлежит, — передает его слова Татищев, — но дядья твои, а паче Юрий, не дадут тебе удержать. Как сам знаешь, что и прежде вас изгоняли, и если бы не я, то б вы никакого удела от Юрия получить не могли»{129}. Вовсе не обязательно, что историк XVIII века опирался при этом на какие-то не дошедшие до нас документальные материалы. Но, как и во многих других случаях, он верно передал самую суть событий. В конечном счете именно действия Юрия, его неуемная борьба за Переяславль, ссоры с племянниками и братьями стали причиной случившейся катастрофы. Потеря Киева явилась логическим следствием раскола в Мономаховом семействе.

Перед новым киевским князем стояла та же задача, что и за несколько десятилетий до этого перед Владимиром Мономахом и Мстиславом Великим, — закрепить Киев за новой династией, превратить его в «отчину» черниговских князей. Но и трудности, с которыми столкнулся Всеволод Ольгович, были теми же и даже еще большими. Забегая вперед, скажем, что ему только к концу жизни удастся добиться единства в собственном семействе. А семейство это было весьма многочисленным: Всеволоду приходилось считаться с интересами не только своих родных братьев, но и двоюродных — Владимира и Изяслава Давыдовичей. В династическом отношении последние считались даже старше, ибо по условиям Любечского съезда Чернигов был закреплен именно за Давыдом Святославичем, а не за его братом Олегом, отцом Всеволода, формально считавшимся князем новгород-северским. Соответственно, Всеволоду надо было заботиться о том, чтобы не восстановить Давыдовичей против себя. (Особняком держались другие двоюродные братья Всеволода Ольговича — сыновья Ярослава Святославича Муромского; они обосновались в Муроме и Рязани и старались не вмешиваться в общерусские дела.)

Старший из Давыдовичей Владимир поддержал Всеволода во время похода на Киев. В благодарность новый киевский князь передал ему Чернигов — главный город своей волости. Но это немедленно рассорило Всеволода с его родным братом Игорем, следующим по старшинству из Ольговичей, которому Чернигов был обещан прежде. По вокняжении Всеволода Игорь явился к нему в Киев, напоминая о давнем обещании. «И не да ему (Всеволод Чернигова. — А.К.).., и свади (здесь: поссорил. — А.К.) братию, и тако отпусти е»{130}. Игорю пришлось довольствоваться Северской землей с главным городом Новгородсеверским. И впоследствии Всеволод Ольгович будет проводить политику сталкивания интересов различных представителей своего семейства, стараясь ни в коем случае не допустить образования против себя единого фронта родных и двоюродных братьев. При этом Всеволод сделал попытку опереться на шурьев — князей Мстиславичей, и прежде всего Изяслава, которому он в свое время помог добыть владимиро-волынский стол. Но потеря Киева стала слишком сильным потрясением для Мономашичей. Им пришлось забыть о прежних противоречиях и объединиться в борьбе против нового киевского князя. А потому Изяслав Мстиславич ответил отказом на мирные предложения Всеволода.

«В се же лето седшю Всеволоду Киеве, — сообщает летописец, — и тогда нача слатися к Володимеричем и ко Мьстиславичема, хотя мира с ними, и вабяше (приглашая. — А. К,) князя Изяслава Мьстислав[ич]а из Володиме-ря. И не въсхотеша ко Всеволоду того створити, но съсыла-хуться сами межи собою, хотяче на нь пойти Киеву».

Всеволод решил нанести упреждающий удар. Тем более что таким способом, за счет присоединения волостей Мономашичей, он мог решить и свои собственные проблемы, удовлетворить амбиции братьев. Положение киевского князя — «старейшинствующего» среди князей — давало для этого известные основания. В свое время Владимир Мономах, став великим князем Киевским, сумел присоединить к своей волости Волынь, а Мстислав Великий — даже Полоцкую землю. «Глава черниговских князей, заняв стол киевский, мог лелеять самые широкие планы, — писал один из самых проницательных исследователей древней Руси А. Е. Пресняков, — мог чувствовать себя призванным к объединению… отчин старших Ярославичей в одной политической системе, построенной в духе Мономаха, но на более широком основании… И Всеволод Ольгович делает попытку вступить на путь Мономаха… попытку безнадежную, так как не имел он на самом деле ни одной из тех опор, на каких покоилось положение Мономаха: ни в солидарности своей семьи, ни в перевесе сил над другими князьями, ни в сочувствии населения…»{131}

Летом 1139 года «нача» Всеволод Ольгович «замышляти на Володимериче и на Мстиславиче, надеяся силе своей и хоте сам всю землю держати с своею братьею», — свидетельствует летописец{132}. Причем Всеволод чувствовал себя достаточно сильным для того, чтобы начать военные действия одновременно на нескольких направлениях, препятствуя тем самым объединению князей «Мономахова племени». Его двоюродный брат Изяслав Давыдович вместе с половецкими отрядами двинулся к Владимиру-Волынскому, против князя Изяслава Мстиславича. Сам же Всеволод с братом Святославом выступил к Переяславлю, где княжил Андрей Владимирович Добрый.

Однако ни на одном из этих направлений успех не был достигнут. Посланное на Волынь войско дошло только до Горыни — пограничной реки между Киевской и Волынской землями и, «пополошившеся», повернуло обратно. Испугала ли их угроза ответных действий Изяслава Мстиславича, или же переполох случился по другой причине, летописи не объясняют.