Артем Драбкин - Я дрался с асами люфтваффе. На смену павшим. 1943—1945.

—  То есть, если я понял правильно, тактика на­ших истребителей и была рассчитана на то, чтобы ударные машины ни в коем случае не потеряли строя?

—  Совершенно верно. Пойми, истребителям сопро­вождения никто не ставит задачу «прикрыть бомбарди­ровщики». Это так просто говорят (хотя, конечно, с военной точки зрения это неправильное выражение). Задачу ставят на «истребительное обеспечение бомбо­вого (или бомбоштурмового) удара». Главное — удар.

Вся наша тактика непосредственного прикрытия и решала основную задачу — сохранить строй ударных машин. И поверь, против немецкой тактики индивиду­альных атак наша тактика работала очень хорошо. Бы­вало, несли наши штурмовики потери, но строй сохра­няли всегда. Поэтому и удар наносили всегда, пусть и ослабленный, но наносили. А вот немецкая тактика на­нести удар позволяла далеко не всегда.

Точно так же и истребителям, прикрывающим пе­редний край или районы скопления войск, никто не ста­вит задачу «сбивать бомбардировщики», им ставят за­дачу на «отражение бомбового удара». Как истребители будут отражать этот удар, уже зависит от обстановки, мастерства, выделенных сил и многого другого. Глав­ное — не допустить бомбового удара по своим войскам или прикрываемым объектам.

Хорошо, если при отражении удара будут сбиваться бомбардировщики противника, — это самый лучший вариант.

Можно удар отразить и без сбивания ударных ма­шин. Такое бывает чаще, хотя это похуже первого ва­рианта, но вполне допустимо. Надо либо расстроить строй, либо вообще не допустить «бомберы» в район бомбометания.

Единственно, что недопустимо, — это позволить ударным самолетам противника нанести удар. Если удар нанесен, тебя ничто не оправдает, даже сбитые самолеты. Толку от этих сбитых, если противник все равно все разбомбил?!

И потом, когда мы летали «на прикрытие района», всегда стремились выполнить программу-минимум — разбить строй немецких бомбардировщиков, разогнать их. Собьем — не собьем, это уже дело десятое, но ра­зогнать — всегда.

Уже к первой половине 1944 года немецкая тактика прикрытия ударных машин совершенно перестала ра­ботать. У нас столько истребителей стало, что у немцев просто не хватало сил связать их боем. На каждую под­ходящую группу немецких «бомберов» посты наведе­ния, бывало, нацеливали по 3—4 группы наших истре­бителей, и все с разных сторон. Даже если немцам и удавалось успешно связать боем одну группу (ту, кото­рая прикрывала район), то другие группы к бомбарди­ровщикам подходили беспрепятственно.

— И как немцы стали бороться с нашей такти­кой?

— Никак. Они перестали использовать бомбарди­ровщики и все ударные операции стали выполнять ис­требителями.

—  На ваш взгляд, можно ли полноценно заме­нить бомбардировщик истребителем-бомбарди­ровщиком?

—  Полноценно — нет.

— Тогда вопрос: опять-таки на ваш взгляд — по­чему немецкие истребители не перешли к тактике непосредственного сопровождения ударных ма­шин? Ведь, по вашим словам, она позволяла вое­вать в меньшинстве?

— Черт его знает!.. Я думаю, что причин было не­сколько, как сугубо человеческих, так и технических.

У меня вообще сложилось впечатление, что «Мес-сершмитт-109» был совершенно не приспособлен к та­кому виду боя. Похоже, когда его проектировали, то ви­дели в нем прежде всего «воздушного охотника» и ис­требитель для маневренного боя. А вот про то, что придется сопровождать ударные машины «непосредст­венно», даже и не вспомнили.

При проектировании «яка», похоже, исходили со­вершенно из другого принципа. «Як» прежде всего за­думывался как истребитель для непосредственного сопровождения ударных машин и как истребитель ПВО (для атак вражеских бомбардировщиков), только потом как истребитель для маневренного боя. И в са­мую последнюю очередь, при случае — «воздушный охотник».

Я тебе могу сказать прямо, что в качестве истре­бителя «непосредственного сопровождения» даже Як-7Б был лучше «мессера». Что же касается Як-1 и Як-9, то они в этом качестве настолько же превосходили Ме-109Г, насколько он их превосходил как «воздушный охотник».

Больше того — вот идет шестерка «илов», а в при­крытии у них четверка «яков». Так вот, если на них напа­дет шестерка «мессеров», то четыре «яка» вполне смо­гут защитить свои «илы». Не потеряют ни одного! «Яки» ведь для этого и были созданы. (Понятно, что при рав­ном мастерстве наших и немецких летчиков-истребите­лей.) А вот если идет шестерка «лаптежников», а у них в прикрытии четверка «мессеров», то при нападении шестерки «яков» шансов защитить свои «бомберы» у немцев нет. Не сумеют. Сдохнут, но не сумеют! Не для того был «мессер» сделан. Хоть один «юнкере», но «яки» собьют, а остальных обязательно разгонят. Впро­чем, «сдыхать» «мессеры» на этом деле не будут.

— На ваш взгляд, какие основные достоинства и недостатки немецкихлетчиков-истребителей?

— Они были очень расчетливы. Это их основное дос­тоинство и основной недостаток. Очень жить хотели.

У немецких летчиков было правило — никогда не веди бой на невыгодных условиях! Это правило немец­кие летчики соблюдали свято. В бою предсказать пове­дение немецкого летчика было легко — он выберет наименее рискованный вариант. Немцы не были труса­ми (на этот счет я ни капельки не обольщался), просто голый расчет. Причем это наблюдалось у всех немец­ких летчиков, как обученных, так и не очень.

На моей памяти есть несколько боев, которые нем­цы не смогли выиграть именно из-за своей расчетливо­сти. Надо было рискнуть, тогда бы почти наверняка вы­играли, но они не рисковали.

—У немцев слабо подготовленные летчики были?

— Да всякие были, как и у нас. Хотя, когда я начи­нал, в 1943 году, у немцев еще много было хорошо под­готовленных летчиков. Подготовленных именно в учи­лище. Нам наша разведка докладывала (я это хорошо помню), что большинство немецких летчиков, прибы­вающих на фронт для пополнения (а их-то мы в основ­ном и сбивали), подготовлены по сокращенной про­грамме, всего 100 часов училищного налета на «мес-сершмитте». Сокращенную, потому что раньше было 200, а то и 300 часов. Понял? У немцев 100 часов — со­кращенная программа. По училищной подготовке мы, безусловно, уступали.

С ходом войны уровень подготовки немецких летчи­ков падал. Да и опытные перестали особо в бой рваться.

В 1943 году, когда я прибыл на фронт, у немцев ко­личество опытных и неопытных летчиков было пример­но поровну. Потом количество опытных стало снижать­ся, и уже в 1944 году на опытных приходилась едва ли четверть от общего числа летчиков-истребителей.