Папа римский и война: Неизвестная история взаимоотношений Пия XII, Муссолини и Гитлера - Дэвид Керцер

Следующей ночью Альфиери сел на поезд до Берлина[282]. Прибыв в немецкую столицу, он в подробностях отчитался перед Министерством иностранных дел Германии о своей очередной встрече с папой, не забыв и настойчивые заверения папы о том, что, составляя тексты телеграмм для трех европейских правителей, «он избегал употребления слов "Германия" и "вторжение"». Кроме того, посол указал, что папа «обещал повторно распорядиться, чтобы [газета L'Osservatore Romano] в своих публикациях не занимала сторону Англии и Франции». В разговоре с чиновниками рейха Альфиери подчеркнул, что «в поддержании хороших отношений с Ватиканом заинтересованы и Германия, и Италия», хотя и добавил оговорку: «по крайней мере на протяжении войны». Одним из первых официальных действий Альфиери в Берлине стало вручение Герману Герингу (которому через несколько месяцев Гитлер присвоит чин рейхсмаршала – «маршала империи») Высшего ордена Святого Благовещения (на цепи). Менее полугода назад Альфиери от имени Виктора Эммануила вручил такую же награду кардиналу Мальоне[283].

Немецкие танки неудержимо приближались к французской столице, и Уильям Буллит, американский посол во Франции, обратился с настоятельной просьбой к папскому нунцию, работавшему в стране. В этой ситуации Франция меньше всего хотела, чтобы Италия вступила в войну и ударила с юга. На взгляд посла, единственное, что могло удержать Муссолини от вступления в войну, это угроза папы отлучить его от церкви[284].

Ответ Мальоне на просьбу американца дает представление о том, каких успехов Муссолини добился в шантаже папы. Святой отец, как заявил кардинал нунцию, и так уже сделал что мог: «К сожалению, нельзя представить, что еще можно предпринять, особенно с учетом препон для распространения газеты L'Osservatore Romano и связанных с этим бесчисленных инцидентов»[285].

Призывы помешать вступлению Италии в войну раздавались и в самой Италии. В середине мая Пию XII пришло письмо из Неаполя, где рассказывалось о грубом изъятии тиража ватиканской газеты тамошними фашистами. «Италия, где население преимущественно католическое, – отмечал автор письма, – не должна жертвовать миллионами человеческих жизней из-за каприза одного человека… Ваше Святейшество, в вашей власти защитить итальянский народ, он просит вас о заступничестве и не хочет войны, в том числе гражданской»[286].

Полученное тогда же еще одно письмо было выдержано в том же тоне. Автор, назвавшийся «цивилизованным итальянским христианином», писал: «Во власти Святого Отца помочь итальянскому народу… не только избежать войны (для этого достаточно пригрозить королю отлучением от церкви), но и освободиться от ига циничного негодяя, который грабит нас и ввергает в нищету, тогда как он и его преторианцы наживают тысячи». Далее автор рассказывал, как у его знакомого, который читал ватиканскую газету, ее вырвали из рук, разорвали, а потом скатали в шарики и заставили съесть их, запивая касторовым маслом. «Мы взываем к Святому Отцу о помощи. Сделайте так, чтобы король отправил армию против этих наемных убийц, и тогда весь народ, вся нация будет с вами… помогите нам не только молитвами, но и делом»[287].

Авторы обоих процитированных писем – мужчины. Женщины тоже не оставались в стороне и обращались с мольбами к папе. Одна из них подписалась (довольно самонадеянно) «Католички Италии». Вот ее слова:

Святой Отец, в истерзанном и разбитом сердце каждого верного католика сегодня остается лишь одна надежда, что Ваше Святейшество предотвратит эту чудовищную, подлую войну, которую готовит собрат и друг преступного тевтонского вандала… В былые времена Святые понтифики не раз отлучали от церкви монархов и других властителей лишь за то, что те восставали против священных законов церкви. Сегодня… отлучите же наконец этих монстров, пока не поздно[288].

Насколько можно судить по ватиканским архивам, Пий XII никогда всерьез не рассматривал возможность отлучения от церкви Гитлера или Муссолини, которые формально были католиками. Однако нацистская верхушка опасалась, что он все же может это сделать. Герман Геринг поинтересовался 22 мая у итальянского посла, может ли папа отлучить дуче от церкви, если тот вступит в войну на стороне Германии. Альфиери ответил, что считает это крайне маловероятным, однако признал: если папа все же так поступит, «это опасным образом повлияет на общественное мнение»[289].

Перспектива скорого вступления Италии в войну порождала и тревоги иного рода – опасения относительно безопасности самого папы. Поговаривали, что понтифик может вообще покинуть Италию. Д'Арси Осборн, британский дипломатический представитель, получил 18 мая неожиданную депешу из Лондона. Британское министерство иностранных дел давало такую рекомендацию: в случае вступления Италии в войну папе было бы неплохо перенести Государственный секретариат Ватикана в какую-нибудь нейтральную страну, например в Швейцарию, куда должны перебраться и зарубежные послы при Святом престоле, сам же папа может остаться в Ватикане. Кроме того, Министерству иностранных дел Великобритании стало известно, что президент Рузвельт размышляет о том, не предложить ли папе убежище в Соединенных Штатах. Узнав об этом, чиновники британского министерства задумались, не предложить ли Пию XII убежище на Мальте. Да и в Риме тогда вовсю рассуждали о возможном переезде папы в другую страну. Один из полицейских осведомителей доносил, что ходят слухи о намерении папы перебраться в Лиссабон, если Италия вступит в войну[290].

Через несколько дней после того, как Германия начала поход на запад, кардинал Август Хлонд, примас Польской церкви, попросил у папы разрешения обратиться к польскому народу через «Радио Ватикана». Кардинал объяснил, что составил это обращение «с целью поддержки в нашем народе веры, ибо вера эта подверглась тяжким испытаниям из-за гонений на религию и ужасных условий жизни». Через неделю после получения этой просьбы папа направил кардиналу ответ: «Принимая во внимание крайнюю деликатность текущей обстановки, Его Святейшество считает, что сейчас неподходящий момент для официальных обращений такого рода, даже с целью укрепления веры и поднятия духа народа, переживающего непростые времена». Папа уже испытал на себе негодование фашистов из-за телеграмм трем европейским правителям и теперь не хотел предпринимать ничего такого, что могло бы вызвать еще более сильное неудовольствие дуче[291].

Глава 14

Тихая смерть

Невозможно понять действия папы без признания того, что у него имелись веские основания готовиться к существованию церкви в Европе под пятой Гитлера и его итальянского партнера. Многие тогда были уверены, что война закончится через несколько месяцев, весь континент окажется в руках гитлеровской коалиции, а Британия будет молить о мире[292].

Хотя большинство итальянцев были настроены против вступления страны в войну, новости о неожиданно быстром наступлении германских войск, с энтузиазмом распространяемые фашистской и католической прессой, начали склонять некоторых к противоположному мнению. Полицейский информатор в Генуе одним из первых сообщил о признаках изменений, отметив, что «в общественном мнении происходит масштабная эволюция под влиянием впечатляющих немецких побед. Сдвиг в настроениях людей происходит благодаря общей уверенности в том, что война продлится лишь несколько месяцев, а победа достанется легко на фоне серьезных поражений французов и британцев». Министерство народной культуры сообщало, что итальянцы «ошеломлены и изумлены» громкими победами немцев и быстрым крушением сопротивления союзников. Военная мощь Германии не только пугала, но и опьяняла. «Одни захлебываются от восторга; другие (и их больше, чем первых) расстроены, дезориентированы и встревожены»[293].

Хотя общественное мнение в Италии было неоднородным, стремление Муссолини ввязаться в войну лишь росло. К 12 мая 1940 г., всего лишь через два дня после начала вторжения, немецкая армия, пройдя через Бельгию, входила во Францию в районе Седана. Бомбардировщики люфтваффе наносили удары по французским войскам, а немецкие истребители отражали атаки ВВС союзников. Уинстон Черчилль, ставший премьер-министром Великобритании не далее как 10 мая, через три дня попросил парламент утвердить военный кабинет. Его слова приобрели широкую известность: «Мне нечего вам предложить, кроме крови, тяжкого труда, слез и пота». Перспективы Британии выглядели не радужно. Уже 20 мая немецкие войска достигли пролива