Хиппи в СССР 1983-1988. Мои похождения и были - Виталий Иванович Зюзин
Хиппи в СССР 1983-1988. Мои похождения и были читать книгу онлайн
Для повседневности позднего СССР трудно вообразить более экзотическое явление, чем движение хиппи. Тем не менее в конце хрущевской оттепели появилась большая группа людей, понимавших свободу, любовь и равенство совсем не так, как официальные идеологи. Мемуары Виталия Зюзина – художника, участника уличных выставок – начинаются с 1983 года и последовательно рассказывают о погружении в эту среду. Автор описывает встречи со знаковыми советскими хиппи, посещения их летних лагерей в Прибалтике и на Кавказе, конфликты с милицией, знакомства с джазовыми исполнителями. Это достоверное свидетельство, опровергающее многие стереотипные представления, дает читателю шанс взглянуть изнутри на сообщество, которое сумело создать свой параллельный мир внутри советской действительности.
Моя задумка была по такому обновленческому прототипу, где священником можно было бы попросить стать известного нам сына Дмитрия Дудко, но с условием, чтобы служба велась в упрощенной форме и желательно большей частью на современном русском языке, а прихожане были бы в основном из нашей хипповой тусовки. Конечно, мы не могли собирать подписи за открытие храма, стоя на улице с подписным листом или обходя квартиры. Давали читать и подписывать только хорошо знакомым людям. Может, мы немного таких людей в округе и знали, но все-таки среди сотни тысяч населения Конькова, Теплого Стана, Ясенева и Беляева мы так и не набрали необходимого для общины минимума в двадцать человек! Как смешно это звучит сейчас, когда этих «верующих» стало во много раз больше, чем в наши времена коммунистов и комсомольцев, вместе взятых! И все эти перевертыши вас и сейчас учат… Как все быстро меняется, с минуса на плюс!
На спектакле по пьесе Ионеско «Стулья»
А наши антивоенные марши, когда мы скандировали «Нет войне в Афганистане», можно пересчитать по пальцам, да и длились они не более 20 минут и не так чтобы у всех на виду. Я как-то исписал этим лозунгом стены НИИ, где мы, хиппи, смотрели вечером спектакль «Стулья» по Ионеско, о чем я уже пару раз упоминал.
Потом был нагоняй организаторам вечера, и люди меня в этом упрекали. Это не пользовалось популярностью даже среди хиппи. Всем было все равно…
Мы носили значки с самодельными или дареными с Запада пацификами. Наши волосы, как мы говорили, были сами по себе знаменем свободы и неприятия насилия. Но насилия только по отношению к нам самим, как оказалось. Не более. Сами-то мы в этом плане не всегда были на высоте по отношению и друг к другу, и к окружающим, и к собственным детям особенно…
Опять-таки не знаю, к чему причислить ленноновские (почти ленинские) даты, к политическим или культурным мероприятиям (но не от слов «меры приняты»!). Сначала они были более политическими, всякое там «тлетворное влияние» и прочий бред, а потом по мере смягчения нравов уже культурными. Помню, что еще в 1985-м на фестивале к нам присоединились какие-то молодые битломаны, но в целом их тусовок и влияния мы не замечали. Среди нас был довольно глубокий, но умеренный (не то что Гена Зайцев в Питере!) битломан Саша Иосифов, который, кстати, благодаря своей мягкости и интеллигентной профессии (работал архитектором) мог договариваться о проведении вечеров, посвященных «Битлз», в каких-то залах и попутном использовании этих помещений под наши выставки. Это были уже существенные уступки властей или проявления самостоятельности распорядителями залов. Но опять-таки это стало возможным только года с 1987-го. Иногда работает метод мытья, иногда катанья, но при общих благоприятных обстоятельствах.
В этой связи вспоминаю случай участия в таком мероприятии. Мы знали, что в Олимпийской деревне будет проходить вечер, неизвестно кем устроенный, и толпа человек в 40 собралась ехать на этот вечер, который как-то пробил этот самый Саша Иосифов, или Саша-художник, как его называли. Оказалось (уже на сборном пункте у метро «Юго-Западная»), что вход стоит один рубль. Но будут слайды, редкие фото, музыка и лекция под это дело самого Саши. Причем деньги шли не ему, а кому-то из ловких залообладателей. Мы вывернули карманы и обнаружили большую нехватку денег на всех. Тогда благородный Саша Вяльцев доплатил недостачу в 35 рублей из своей только что полученной зарплаты. Мы благополучно попали на этот вечер, послушали и посмотрели, пообщались и повеселились. Я потом собирал на Яшке дня три деньги и собрал даже с небольшим избытком. Саша совершенно не ожидал возврата денег и воспринял мой приезд к нему на «Автозаводскую» с большим удивлением.
Второй раз такое же мероприятие, к битловскому юбилею, но уже бесплатное, Саша Иосифов проводил через год в каком-то дворце культуры. И совместил его с выставкой картин хиппи, в том числе и моих, которые там провисели с неделю. Зал не запирался, и кто угодно мог без всякой охраны смотреть наши картины в любое время дня. Но мы старались все-таки приезжать и посматривать за обстановкой. Помню, там были три Сашины картины, выполненные в немного суховатой манере, как будто темперой. На одной из них менты винтят волосатых. Там выставлялся и Сольми, который тут же рекрутировал Сашу и Боба Волчека в свое мигом им придуманное объединение «Ирис»[39]. Сольми вообще-то мог свободно выставиться в гостиничном комплексе «Измайлово», как я сейчас понимаю, и помочь нам всем избежать множества проблем. У него мама работала там главным администратором. Но он предпочитал показную независимость от нее, хотя по телефону очень смешно, покровительственно и присюсюкивая, с ней общался.
Так плавно из политики и религии я опять съехал на свой конек, субкультуру. В общем-то это моя гордость, потому что в это самое время, как никогда до этого, Система стала, в немалой степени благодаря моим усилиям, не только потребителем, но и производителем культуры, причем создавая ее под свои потребности и следуя тоже определенной идеологической направленности, вернее антиидеологической. И получалось, что мы потребляем то, что сами производим. Нет, конечно, все эти гуляния по художественным и историческим местам, в которые нас любил таскать Сольми, – по местам особняков и многоэтажных зданий в стиле модерн, на Донское кладбище, в Новодевичий, а также просто музеи и выставки общегражданского, так сказать, значения – не потеряли своей актуальности и для нас, но нам всегда хотелось чего-нибудь особенного и своего, «сектантского».
Безусловно, одно только наше существование являлось большим вкладом в борьбу с советской идеологией и образом жизни, точно так же как американские и европейские хиппи и попавшие под их влияние студенты Сорбонны своим бунтом остановили войны, заставили прислушаться к пацифистским настроениям молодежи и вообще сделали военную риторику несовременной, а политику в целом более позитивной, социальной, экологичной и мирной. В этой связи вспоминаю песню задолго до того времени уехавшего во Францию Леши Хвоста, которую пели среди нас:
Пускай воюют пацифисты,
Пускай стреляют в них буддисты,
Пускай считают каждый выстрел,
А на войну я не пойду,
И не пойдем мы воевать,
И не хотим мы воевать,
Не нужна нам война опять…
Потом в Париже в скватте на улице Жюльетт Додю, где Хвост принимал Гребенщикова впервые в 1993 или 1994 году прославившей его песней «Над небом голубым» (хотя Хвост всегда пел «Под небом голубым»), я часто слышал его исполнение этой песни, которая должна бы стать гимном Новой Прекрасной России будущего.
Вспоминает Шуруп: «В принципе мы были единственной несоветской средой, поэтому к нам тянулись все, и мы были абсолютно толерантны ко всем. Именно мы сами по себе и были контркультурой, антисоветской средой, в которой уживались и просто асоциальные типы, и психически больные, и оригиналы всех мастей – панки, битломаны, рокеры, гомосексуалисты (как Макс Ланцет), фашисты, которых мы тем не менее старались разговорами наставить на путь истинный, верующие, которых в Совке гнобили, и т. п. Что не терпелось, так это кидалово (воровство) и сотрудничество со спецслужбами. Слово “стукач”
