Вальтер Варлимонт - В ставке Гитлера. Воспоминания немецкого генерала. 1939-1945

Ознакомительный фрагмент

ОКХ получило разрешение от Гитлера отправляться куда захочет, и оно переехало в Фонтенбло. С 25 июня разбросанные группы верховной ставки постепенно снова начали собираться в районе Черного Леса на одном из фортификационных сооружений, подготовленном перед началом войны и названном Танненберг. Гитлер принял решение сделать там краткую остановку перед возвращением в Берлин, главным образом для того, чтобы посетить знаменитые форты французской линии Мажино. Сотрудники отдела «Л» жили и работали в соседней гостинице, стоявшей на шоссе «Черный Лес». Всех постояльцев, конечно, убрали, и мы получили специальную инструкцию компенсировать его владельцу нанесенные таким образом убытки, максимально используя запасы его винного погреба. Что мы и делали.

Глава 3

Поворот с запада на восток мертвая точка пройдена

Суета в связи с переговорами с Францией о перемирии вскоре закончилась, и офицеры оперативного штаба ОКВ опять очутились в вакууме, который с течением дней казался им все менее и менее совместимым с их представлением о том, какой должна быть работа в штабе перспективного планирования. Разумеется, мы знали, что ведется «осада» Британских островов; в середине июня мы сами готовили приказы об уменьшении численности сухопутных войск до ста двадцати дивизий, с тем чтобы освободившиеся силы и средства передать в распоряжение двух других видов вооруженных сил для войны против Англии, ныне единственного из оставшихся противников[100].

Вопрос о сокращении сухопутных войск заслуживает краткого отступления. В этом приказе имелось примечание, смысл которого заключался в том, что параграфы, касающиеся танковых и моторизованных дивизий сухопутных войск, не относятся к формированиям ваффен-СС. Это было разъяснение, на которое уже обратил внимание в своем дневнике Йодль, записав следующее: «План неограниченного расширения СС вызывает беспокойство». Когда в середине июня я случайно застал Гальдера в одиночестве, он саркастически заметил, что лучше бы мне поискать другую службу, так как армию вот-вот упразднят. Зимой 1939/40 года Гитлер бросил как бы случайно, но наверняка умышленно, замечание насчет того, что он намеревается использовать ваффен-СС только как «вооруженную государственную полицию»; я включил это в официальную инструкцию, но меня немедленно вызвал Кейтель и попросил убрать. В октябре 1940 года «рейхсфюрер СС [Гиммлер] вновь настаивал на значительном увеличении численности лейбштандарта «Адольф Гитлер». После этого отдел «Л» сделал Йодлю обстоятельное предложение с целью прояснить взаимоотношения между вермахтом и ваффен-СС и предотвратить создание военной организации, не подчиняющейся ОКВ. Основные пункты нашего меморандума были таковы:

1. Подтверждение первоначального приказа, отданного самим Гитлером, о том, что ваффен-СС являются политической организацией национал-социалистической партии, предназначенной для выполнения внутренних задач политического характера.

2. Подтверждение уже утвержденного законом факта, что замена личного состава и оснащение вооруженных сил являются прерогативой только ОКВ.

3. Части ваффен-СС, временно введенные в состав сухопутных войск, сохраняют свой военный статус только до тех пор, пока они туда включены.

4. Те части СС, которые не принадлежат ваффен-СС, не имеют командных военных полномочий и не имеют права носить военные знаки отличия или военно-полевую форму.

Об этом меморандуме с соответствующим сопроводительным письмом, адресованным «рейхсфюреру СС», мы так больше никогда и не услышали.

Вернемся к главной теме. Мы сомневались, принесут ли нам подобные меры быструю победу и мир, учитывая слабость нашего флота и все еще ограниченную ударную мощь люфтваффе, что только что доказал Дюнкерк. Поэтому нам показалось, что в данный момент у оперативного штаба ОКВ есть уникальная возможность выбраться из зависимого положения «рабочего штаба», перестать прислушиваться к каждому слову и пожеланию Гитлера и вместо этого энергично выступить с какой-то оригинальной концепцией относительно нашей стратегии в будущем. В той ситуации, когда, казалось, замаячил конец войне, мы не могли поверить, что было правильным оставить армию, самую эффективную и испытанную силу в распоряжении вермахта, полностью бездействующей.

Но куда повернуть, где атаковать, чтобы найти решение? Не считая изолированного аванпоста в Гибралтаре, на европейском континенте противника не было. Северная Африка рассматривалась как часть Средиземноморского побережья и поэтому предназначалась для наших итальянских союзников; во всяком случае, общая оценка была такова, что теперь, когда французская и британская армии полностью разгромлены, там не было ничего такого, с чем не могли бы справиться итальянцы. Цель, которая представляла наибольшие возможности, – реальное решение, – находилась гораздо ближе к дому: высадка в Англии! Вопрос об этом был поднят несколько недель назад, в период Дюнкерка, в дискуссии офицеров отдела «Л» у камина в фермерском доме в Родерте. Мы рассуждали, не лучше ли нам гнаться по пятам англичан через Ла-Манш и оставить остальную Францию на какое-то время в покое. Просто эта идея прозвучала в момент царившего тогда воодушевления и так же быстро увяла. Однако теперь она вновь привлекла внимание, и на этот раз ее нельзя было отбрасывать; с ней пришла мысль, что наше серьезное упущение состоит в том, что мы не изучили этот вопрос задолго до этого.

Вооружившись одним или двумя наполовину готовыми планами, я при первой же возможности прошел двести метров от нашей гостиницы «Черный Лес» до зоны 1 верховной ставки. Там я встретил самый теплый прием у Йодля. Он никогда не любил, чтобы его беспокоили предложениями служащие собственного штаба, если эти предложения каким-то образом расходились с его курсом, но в данном случае он пребывал в нерешительности. Возможно, он сам размышлял в том же направлении, но не хотел проговориться о том, что незадолго до этого гросс-адмирал Редер поднимал эту тему и Гитлер не проявил к ней особого интереса, а фактически отмахнулся от нее без дальнейшего обсуждения. Отсутствие энтузиазма у Йодля показалось мне столь непостижимым, что на обратном пути я зашел к представителю министерства иностранных дел в верховной ставке, поскольку решил, что за всем этим кроется, вероятно, какая-то политическая причина. Там в самых осторожных выражениях мне выдали информацию о дипломатических сигналах по поводу позиции Лондона, которые говорят о том, что военная акция против Англии может не понадобиться. Однако эта информация не представляла уважительной с военной точки зрения причины, чтобы германской верховной ставке явно застрять на мертвой точке. В голову невольно лезли другие мысли, аналогичные мыслям итальянского министра иностранных дел графа Чиано, написавшего после совещания в Мюнхене: «Гитлер теперь как азартный игрок, который сорвал большой куш и хочет выйти из игры, чтобы больше не рисковать».