Дмитрий Быстролётов - Пир бессмертных: Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Щедрость сердца. Том VII

Столик в парижском кафе. На диване из красной кожи мужчины: один в светлом дешевом костюме, второй в темном и дорогом. Две пары ботинок — рабочих и щегольских. Между собеседниками лежат два совершенно одинаковых толстых пакета, завернутых в одинаковую бумагу.

Голос Сергея:

— Когда следующая встреча?

Приятный голос Роя, по-барски картавя, отвечает:

— Ровно через месяц. Здесь. В это же время.

Рука Роя опускается. Ее находит рука Сергея и передает небольшой плотно набитый темный конверт.

— Сколько?

— Две.

— Благодарю. Я ухожу первым.

— Как угодно.

— Прощайте.

— Прощайте.

Рой «по ошибке» берет пакет, лежащий рядом с Сергеем, оставляя свой. Сергей придвигает его к себе.

Внутренний вид кафе. Стойка, за ней хозяин и полки со множеством бутылок. За стойкам посетители пьют аперитив. Из глубины к выходной двери идет Рой — мужчина небольшого роста, на вид ему за пятьдесят, у него бритое морщинистое лицо, его надменное выражение не соответствует скромности костюма.

От другого столика к выходу из кафе идет молодая женщина. Это — Альдона.

Парижский парк. Весна. Нежная зелень. Первые цветы. Сергей сидит на скамейке в тихой аллее. Подходят Альдона, Ганс и Курт.

— Ну, как дела?

Все трое смущены. Молча разводят руками.

— Опять упустили?!

— Опять…

— Ну, ребята, это уж безобразие!

Альдона вспыхивает.

— Никакого безобразия, Сергей! Это же не Берлин, а Париж. Народа — тьма! Подумай сам, мы не можем держать его за руку! Стараемся держать наблюдение так, чтобы он этого не заметил, но…

Пауза.

— Да-а, — недовольно тянет Сергей. — Второй раз…

— Сергей, а почему он не берет такси? — хмуро спрашивает Ганс.

— Черт его знает, почему… Боится подставного. Думает, что за такси следить легче. Опять выстрелили в воздух! Теперь придется ждать еще месяц!

Служебный кабинет статс-секретаря фон Зиттарта. Фон Зиттарт с ледяной вежливостью молодому секретарю:

— Пожалуйста, позовите из отдела шифров господина барона фон Голльбах-Остенфельзена.

Молодой человек отвечает с легким поклоном:

— Сию минуту, господин статс-секретарь.

Тот же кабинет. Входит барон. Фон Зиттарт поднимается навстречу, отводит его на середину комнаты и тихо говорит:

— Здравствуйте, дружище! Все ли у вас в порядке?

— Здравствуйте, Роберт. Пока все хорошо. Они стараются раскрыть меня, но я удачно ухожу от наблюдения. Для них я по-прежнему типографский рабочий!

— Зачем им нужны ваша фамилия и адрес?

— Вероятно, чтобы крепче взять за горло.

— Гм… Может, они захотят снизить плату?

— Маловероятно. Они платят точно и в срок.

— Может быть, ищут возможности для какого-то шантажа?

— Не похоже, Роберт. Они безупречно вежливы и предупредительны. Чтобы не смущать меня, они назначили связистом какого-то графа, из-за долгов попавшего к ним в лапы. Граф — светский человек, с ним приятно работать.

— Его назначение — жест деликатного понимания и заботы, не так ли?

Светлый небольшой зал. Деловая обстановка. Молодые Мужчины в штатском. У них офицерская выправка. Они за отдельными столиками работают с бумагами. Входит седой толстяк в штатском. Все встают. Седой подходит к одному из столиков. Молодой человек встает и вытягивается по стойке «смирно».

— Почта обработана, герр инженер Горст?

— Так точно, мой фюрер.

— Вся?

— Никак нет. Не готовы сообщения из Сибири, мой фюрер, и Румынский филиал задерживает информацию.

Небрежное:

— Ну, румыны… Обработанные материалы не задерживайте! Немедленно сдайте их в сейфы гауптшарфюреру Шерер!

— Слушаю, мой фюрер!

Седой идет дальше вдоль ряда столиков. С соседнего столика молодой человек говорит шепотом Горсту:

— Идешь на свидание с нашей прелестной Дорис?

— Черт бы ее взял, бешеную псину!

Инженер Горст нервно поправляет галстук и прическу, делает приветливое лицо, подмигивает товарищу и, собрав папки со стола, спешит между столиков к небольшой стальной двери, около которой, расставив ноги, вытянулись как изваяния два эсэсовца с пистолетами на поясе.

Окованная стальными листами камера. Множество сейфов с выдвижными стальными ящиками. Около них, расставив ноги, стоит неподвижно гауптшарфюрер Дорис Шерер.

— Разрешите войти? Стол номер 43. Сдаю документы.

— Ленинград?

— Да, мой фюрер.

— Что означает ваша улыбка, герр инженер Горст? Я вызываю у вас веселое настроение?

— Я… Извините, мой фюрер… Вчера вы сами сделали замечание, что…

— Вчера кончилось в двадцать четыре часа. Идите.

— Я…

— Идите!

Гостиная в квартире Дорис. Входят Дорис в форме СС и с пистолетом у пояса и Сергей в модном костюме.

Дорис снимает пояс с портупеей и пистолетом.

— Фу, наконец-то можно сбросить эту сбрую!

Она снимает мундир и галстук, засучивает рукава коричневой рубахи и входит в спальню. Сергей уходит за ней, берет стул и садится так, чтобы его хорошо было видно. Дорис скрывается в ванной и начинает умываться: слышен плеск воды и ее нарушаемый умыванием голос.

Сергей:

— Сколько весит вся эта амуниция, Дорис?

Дорис:

— Много. Но оружие — моя гордость. Я — дочь Вотана! Настоящая немецкая женщина немыслима без оружия.

Сергей, закуривая:

— Зачем оно вам? Вы умеете стрелять?

Дорис фыркает, плещется и хохочет.

— Умею ли я?! Да я — лучший стрелок среди наших женщин в Цвайгштелле! Была бы лучшей и среди мужчин, если бы не этот Конрад Горст.

— Кто это?

— Дипломированный инженер и чудесный стрелок. Лучший стрелок Стрелкового союза в Берлине! Понимаете, граф, в этом году на общегородских состязаниях он занял первое место! Во всех других отношениях — дурак и шляпа. Он работает у нас. Я как могу его дрессирую. Не мужчина и не немец, а размазня! У вас есть пистолет?

Сергей смеется:

— Нет. Зачем он мне?

— Вы и стрелять-то, наверное, не умеете?

— Со стыдом сознаюсь: не умею! Вы скажете: «Ведь вы не немец и не человек!».

— Конечно, не немец, хотя я страстно хотела бы, чтобы вы родились немцем. Вы не человек, а мой милейший Черт с копытами. Но вам и не надо стрелять: у вас барские руки, вы — граф де Киральгаза, и ваши белые руки мне очень импонируют! Я — дочь официанта и парикмахерши.

Она выходит из ванной с полотенцем в руках.

— Оружие должны держать сильные руки. Руки немцев. Вы знаете, о чем я мечтаю?