Петр Григоренко - Мысли сумасшедшего

Соотношение между двумя этими тенденциями не всегда было одинаково. Если в начале преимущественное влияние имела первая тенденция, то потом на первый план начала все более выходить вторая.

Положение дел крымско-татарского народа стало совсем тревожным, когда партийно-государственное руководство послало для переговоров с народными представителями летом 1967 года одних только руководителей карательных органов государства - председателя Комитета безопасности Андропова, министра охраны общественного порядка Щелокова и Генерального Прокурора СССР Руденко. Присутствие секретаря Президиума Верховного Совета СССР не могло изменить нерадостной картины этой встречи представителей народа с теми, у кого в руках средства массового принуждения. Естественно, что после такой встречи народ с особо пристальным вниманием и тревогой ждал обещанного на ней Указа Президиума Верховного Совета СССР. И вот Указ от 5-го сентября 1967 года опубликован.

Первая радость от того, что наконец-то снято дикое обвинение в измене Родине. Обвинение, которое почти четверть века тяготило народ. Оно клеймило и тех, кто в 1944 году был грудным младенцем, и беспомощных стариков, инвалидов, женщин, и тех, кто сражался с гитлеровскими захватчиками в рядах Советских вооруженных сил и в партизанских отрядах, и тех, кто погиб, защищая Родину, и даже могилы предков.

Радость была велика, но она почти сразу начала омрачаться второй, весьма зловещей, непонятной частью Указа. Той частью, в которой Президиуму Верховного Совета понадобилось отметить, что крымские татары укоренились на территории Узбекистана и других республик Средней Азии. Обвинительное заключение ставит в вину Языджиеву, что он сказал, будто Верховный Совет считает крымских татар за саженцы. Но это выражение принадлежит не Языджиеву - оно родилось в народе. Причем повсеместно. Люди спрашивали друг друга: "Зачем надо было это писать? Мы что - саженцы"? Передо мной стоит все время этот вопрос и другой - как вообще можно определить, насколько укоренился данный человек на данном месте? И существуют ли вообще объективные критерии для определения этого? Если этот вопрос перенести с отдельного человека на целую нацию, то отрицательный ответ на оба моих вопроса будет совершенно очевиден. Действительно, только в отношении саженцев можно твердо сказать, укоренились они или не укоренились. К людям это выражение неприменимо. Но тогда возникает вопрос: для чего это написано в Указе? Объяснить это неграмотностью составителей было бы слишком просто и вряд ли верно. И передовые люди крымско-татарского народа пришли к заключению, что это завуалированное, в иносказательной форме произнесенное распоряжение - не выпускать крымских татар с мест их ссылки и продолжать насильственную их ассимиляцию. Об этом же свидетельствовал и совсем незначительный внешне факт.

В Указе крымские татары были лишены своего исконного названия. Указ говорит не о "крымских татарах", а о "татарах, ранее проживавших в Крыму". Этим вроде бы малозаметным приемом изъяли из употребления наименование определенной нации со своей территорией, языком, многовековой культурой. Нет теперь такой нации. Есть просто татары. Правда, они когда-то проживали в Крыму. Но теперь укоренились в Средней Азии. Таким образом, и это название как бы есть мера геноцидного характера.

Этим путем хотят скрыть тот факт, что было совершено убийство народа, хотят стереть из памяти народной даже само понятие - крымско-татарская нация, крымско-татарский народ. Для нас валено установить, что такое предписание действительно существовало в Указе от 5 сентября 1967 г., и что оно выполняется неукоснительно. Активистов крымско-татарского движения за национальное равноправие судят на основании различных сфальсифицированных обвинений. Любое скопление крымских татар, даже если это просто национальное праздничное гуляние, подвергается разгону с применением силы, с употреблением милицейских дубинок и водометов, с массовыми арестами ни в чём не повинных людей. Свободно избранных народом представителей, которые едут в Москву, чтобы принести жалобу на бесчинства местных властей, как диких зверей выволакивают на улицу и в скотных вагонах этапируют в места ссылки в Среднюю Азию, в том числе даже тех, которые приехали из Белоруссии, Украины, Северного Кавказа. Те из крымских татар, кто, поверив Указу и одновременно с ним изданному постановлению, едут на родину в Крым, - подвергаются там страшным гонениям, им не дают возможности ни работать, ни жить в Крыму. Их вылавливают, избивают, связывают и вывозят под конвоем. Куда? Да снова туда, где они "укоренились" по милости Сталина и его подручных - в Среднюю Азию. Именно эти действия властей в Средней Азии, в Москве, в Крыму породили те документы, которые в рассматриваемом обвинительном заключении называют клеветническими, ставят обвиняемым в вину их составление, размножение и распространение. Очевидно, что ни один из этих документов не может являться криминальным для его составителей, поскольку никто в компетентных инстанциях, которым были посланы эти документы, не рассматривал и не расследовал изложенные в них факты и не дал своего компетентного заключения об их ложности. Но в самом деле происходили ли события, изложенные в "Траурной информации", в письме "Кровавое воскресение", "Чирчикских громил к ответу" и во всех других документах, перечисленных в обвинительном заключении? Кто, где, когда расследовал факт за фактом, событие за событием те зверства, которые учинили громилы гуляющим крымским татарам, весело отмечавшим день рождения В. И. Ленина и свой весенний национальный праздник "Дервиза" в городском парке города Чирчика? Советник юстиции Березовский заявляет, что "милиция приняла меры по наведению общественного порядка". Но, извините, даже если бы Вы, "советник юстиции", были при этих событиях в Чирчике, Ваше мнение по этому вопросу, выражаясь не вполне юридически, плевка доброго не стоило бы. Еще меньше стоит заявление тех, кто "наводил общественный порядок"; меньше потому, что они в данном случае лишь "сторона". Причем сторона, на которую жалуются десятки тысяч крымских татар - все крымские татары, участвовавшие в своем национальном празднике в гор. Чирчике 21 апреля 1968 года.

Авторитетным в этом споре между трудящимися и органами насилия Узбекистана может быть решение только тех, кому жаловались трудящиеся - высшего партийно-государственного руководства СССР. Только оно имело право и должно было назначить соответствующую квалифицированную государственную комиссию, должно было рассмотреть это дело и вынести честное, и определенное решение. Было ли это сделано? Нет! А поставила ли прокуратура УзССР вопрос о таком расследовании перед Генеральным Прокурором СССР? Тоже нет! Так может быть, прокурор УзССР, считая себя компетентным в таком расследовании, произвёл его и дал исчерпывающий ответ трудящимся крымским татарам? Опять-таки - нет! Единственное, что сделала прокуратура УзССР - она попыталась заткнуть рот жертвам чирчикского побоища, проведя провокационный процесс над ними. Но это не только не ответ по существу, а косвенное подтверждение справедливости жалобы трудящихся крымских татар. Точно так же никто не расследовал жалобы крымских татар на дискриминационные и просто бандитские действия крымских властей, жалобы на то, что там проводится политика "Крым - без крымских татар".