Стивен Кинг за железным занавесом (история книг С. Кинга в СССР и России, 1981-2025) - Ернар Шамбаев

оскорблениями, придирками, детальным анализом каждой фразы. В фанатских сообществах кипели настоящие словесные баталии, обсуждения превращались в виртуальный мордобой, где каждый считал своим долгом высказать мнение, доказать неправоту оппонента, а иногда и просто выплеснуть накопившееся раздражение.

Такую реакцию можно объяснить, прежде всего, популярностью авторов и огромной фанатской базой. Книги Кинга, Роулинг и Толкина читали, перечитывали, обсуждали, сравнивали с оригиналом. Фанаты подходили к тексту с повышенным вниманием и воспринимали любую неудачную фразу или неточный перевод как личное оскорбление.

Однако это вовсе не означает, что переводы других иностранных авторов безупречны. Ошибки, неуклюжие формулировки, смысловые потери – все это встречается и в переводах множества других книг. Только там страсти не кипят так сильно. Их аудитория менее многочисленная, менее активная, менее требовательная. Многие читатели просто принимают перевод таким, какой он есть, не вдаваясь в нюансы.

Феномен разбора переводов Кинга и Роулинг связан не только с качеством работы переводчиков, но и с огромной вовлеченностью их фанатов. Это читатели, глубоко погруженные в творчество любимых авторов, готовые защищать его, спорить, доказывать и требовать лучшего.

* * *

Конечно, идеальный, самый лучший способ приобщиться к творчеству Стивена Кинга – читать его в оригинале. Без посредников, без чьей-то чужой интонации, без налета чужих смыслов. Только вы и автор.

Но, увы, когда-то люди решили построить Вавилонскую башню, дотянуться до самого неба, и в наказание за дерзость Бог смешал их языки. И теперь, чтобы читать писателя, пишущего на другом языке, нам приходится прибегать к помощи посредника – переводчика. А он, как ни старайся, не остается невидимкой. Он всегда оставляет после себя след, иногда слишком заметный. Это данность, с которой ничего не поделаешь.

Иногда на этом месте раздается голос: «Учите языки!» Если говорить всерьез, это не самый умный совет. Во-первых, выучить английский на уровне, позволяющем читать Кинга так, как он задумывался, – это не год и не два. Это долгая и кропотливая работа, требующая десятков прочитанных книг, сотен часов аудирования, тысяч просмотренных словарных статей. А во-вторых, мир не заканчивается на одном английском языке. Хорошая литература пишется и на французском, и на немецком, и на итальянском, и на норвежском, и даже, прости Господи, на венгерском. Учить по языку на каждую интересную книгу значит отказаться от чтения вовсе. Так что – да, приходится мириться с тем, что Кинга абсолютное большинство читает через сито перевода.

Мы редко задумываемся о том, как нам повезло с русской литературой, которую мы читаем без посредников – напрямую, без переводческого фильтра. Для нас это естественное состояние. Но ведь у западных читателей ровно такая же проблема, только в обратную сторону. Они зависят от того, кто и как им переведет Пушкина, Булгакова, Гоголя, Тургенева, Достоевского. А перевод – это, по сути, авторство второго порядка, и оно способно как возвысить, так и разрушить восприятие текста.

Вот, например, Джонатан Франзен – один из самых заметных американских писателей XXI века – в интервью рассказывал, как попытался перечитать «Братьев Карамазовых» и… не смог. Через сто страниц он бросил чтение, заскучал, хотя прежде считал роман гениальным. Все дело было в новом переводе – от дуэта Ричарда Пивера и Ларисы Волохонской. Именно их переводы русской классики сегодня доминируют в англоязычном мире. Франзен называет их работу «волшебной способностью превращать шедевры в скукотищу» и не скрывает своего возмущения: эти тексты, по его мнению, «служат дурную службу русской литературе».

К сожалению, с переводами Стивену Кингу в России повезло далеко не так, как, скажем, Джерому Сэлинджеру или Харпер Ли. Если в случае с романами «Над пропастью во ржи» и «Убить пересмешника» русскоязычный читатель получил тексты, ставшие самостоятельными литературными явлениями, то книги Кинга ожидала куда более сложная и неоднозначная судьба.

Трагедия русскоязычного читателя Кинга заключалась в том, что американского писателя подавали ему в основном либо красиво, но неверно (В. Эрлихман), либо верно, но некрасиво (В. Вебер). Еще Кинга переводили и верно, и красиво, но очень неполно, слишком урезанно (С. Таск). В идеальном виде Кинг до русскоязычных читателей почти никогда не доходил.

Магия имени

Успех Стивена Кинга в России в 90-х годах пытались объяснить по-разному.

Начало 1990-х стало временем литературной революции в России. После десятилетий жесткой цензуры и ограничений советского периода российский читатель впервые получил доступ к огромному количеству западной литературы, ранее недоступной. В этот период наблюдался настоящий бум переводных книг, преимущественно с английского языка. Особую популярность приобрели жанры, которые в СССР либо практически отсутствовали, либо существовали в единичных, строго отфильтрованных формах. Ужасы, мистика, эротика, а также новые формы фантастики и детектива заполонили книжные развалы, привлекая внимание людей, жаждущих нового опыта.

Стивен Кинг оказался в авангарде этого процесса. Его книги, которые ранее попадали в Россию лишь в виде урезанных публикаций в журналах и газетах, моментально завоевали массового читателя. Голод по запретному плоду, подкрепленный желанием прикоснуться к американской жизни, сыграл ключевую роль в становлении Кинга как культурного феномена.

Михаил Трифонов, один из основателей книготорговой сети «Топ-Книга», пишет в своей незавершенной книге «От гаража до психбольницы»: «Так вот, вернемся снова в 1994 год. До этого времени вы могли издать практически любую книгу: кинороман, фантастику (лучше всего с рисунками Вальехо на обложке), мемуары эмигрантов, сборник белой и черной магии – практически все находило своего покупателя и продавалось сначала через «Олимпийский» в регионы, а потом в регионах через книжные рынки и остатки советской инфраструктуры. Рынок был несколько лет совершенно пуст, и в него можно было кидать что угодно».

Постсоветская Россия 90-х годов была временем, которое можно описать как «эпоху кошмаров». Экономический кризис, падение уровня жизни, всплеск преступности и общая нестабильность сделали жизнь миллионов россиян трудной и мрачной. Ужасающие новости о мафиозных разборках, взрывах, убийствах и обнищании звучали из каждого утюга. На этом фоне популярность Стивена Кинга становится понятной. Его книги предлагали побег из реальности, предоставляли читателю способ справляться с повседневным страхом через другую, более контролируемую форму ужаса. Страх замещающий, страх вытесняющий. В его романах читатель сталкивался с монстрами, демонами и потусторонними силами, которые, несмотря на свою ужасающую природу, были менее пугающими, чем окружающая реальность. Они не только отвлекали, но и позволяли почувствовать катарсис: страх, который можно прожить и преодолеть, дарил временное облегчение.

И давайте, наконец, скажем очевидное: Кинг был успешен не только из-за внешних факторов. В конце концов, он и писал великолепно: увлекательно, ярко, живо. Строил напряженный, захватывающий сюжет, создавал интересных персонажей, среди которых можно было найти и