Повесь луну. История Салли, которая берет судьбу в свои руки - Джаннетт Уоллс

яиц, чтобы сделать это самому. Я знал твоего отца всю свою жизнь, у нас были свои разногласия, но он нас не трогал. Мы не просили одолжений. Он нас не обижал. А теперь ты заявляешься сюда с прихлебалами шерифа, трындя о правилах, налогах и защите, – он указывает на помощников большим пальцем. – В тот день, когда нам понадобится обратиться к подобным типам за защитой, мы вам покричим.

Кейси делает шаг вперед, положив одну руку на кобуру, болтающуюся на бедре, и за долю секунды Малыш Джимми вбрасывает два патрона в свой карабин, щелкает затвором и вскидывает оружие, направляя на нас.

– Хотите бросить вызов всему департаменту шерифа? – спрашивает Джордж.

Ствол карабина Малыша Джимми настолько близок, что можно коснуться рукой. На меня пару раз наставляли заряженное оружие, и я знаю, что опасаться стоит не оружия, а человека, у которого оно в руках. Я провожу взглядом вдоль всего длинного ствола до немигающих глаз Малыша Джимми. Этот шутить не будет.

– Не грози Бонду, – говорит Малыш Джимми, – если не собираешься драться со всеми Бондами.

– Эй, парни, – я поднимаю обе ладони. Они не дрожат, но я чувствую, как подушечки пальцев покалывает от прилива крови. – Мы пришли сюда не для того, чтобы начинать войну.

– Рад слышать, – говорит Билли. – А теперь, мисс Кинкейд, я уверен, всем вам самое время убраться из владений Бондов ко всем чертям.

Мы начинаем пятиться к «Лиззи», я – с поднятыми руками, Джордж и Кейси – держа руки на пистолетах.

– Шериф Эрл этого не потерпит, – предупреждает Кейси.

– Вот прям ночей не сплю, все переживаю, что там думает шериф! – отвечает на это Билли.

Говорят, за лето Бонды собрали большой новый медный самогонный аппарат, и спрятан он в терновнике и зарослях западных гор округа Клэйборн, где из сладкой холодной воды местных ручьев получается отличный виски. Мэтти и шериф Эрл приказали мне и помощникам найти его. Вот почему, отправляясь на объезд, я сбрасываю скорость на проселках, оглядывая горизонт в поисках плюмажа дыма, поднимающегося от рощицы, надеясь уловить краем уха характерный глухой звук дистиллятора, все время повторяя себе, что я здесь ничего не решаю, что я лишь делаю то, что мне сказано. Но эти слова начинают казаться ужасно неубедительными.

В Хэтфилде, наблюдая, как фермеры пытались выманить всходы из скудной почвы, только чтобы увидеть, как их смывает проливным дождем, я думала: как здорово было бы иметь оплачиваемую работу – приходишь, отрабатываешь свои часы, а в конце месяца, какая бы там ни была погода, получаешь свои денежки. Теперь, когда у меня есть одна из таких работ, я вижу, что опасаться стоит не дождей, а прихотей начальства. Иногда то, что от тебя требуют делать, – глупо. И ты закатываешь глаза, но все-таки делаешь. Другое дело, когда по велению босса тебе приходится делать то, что сама считаешь неправильным. Такого рода работа изнашивает душу.

Через неделю после того разговора с Билли я останавливаюсь, чтобы купить лимонада в магазине всякой всячины у Погс-Кроссинг, где мул, запряженный в телегу жестянщика, привязан к перилам крыльца. Внутри жестянщик сокрушенно качает головой, рассказывая хозяину магазина, как он пытался напоить своего мула у моста через Глубокий ручей, но тот пить не пожелал.

– Раньше там всегда вода была сладкая, – говорит он, – но больше нет.

Я направляюсь к Глубокому ручью, оставляю машину рядом с мостом и пробираюсь через заросли самшитовой бузины и иссохшие стебли посконника, тянущиеся по берегам. Это красивый ручей, как и все другие в этих местах, прозрачная ледяная вода струится и плещется в каменистом русле с крутым наклоном. Я набираю ее в ладони и подношу к носу. Он есть, такой слабый, что я едва его чую, но он есть – кислый, болотистый запашок забродившего сусла.

Я не вижу никаких примятых трав, никакого признака тропинки, ведущей в горы на дальней стороне ручья, поэтому прячу «Лиззи» в кедровой рощице и залегаю в засаду за упавшим стволом между деревьями рядом с мостом.

Над головой пролетает стая гусей, крылья машут синхронно, шеи вытянуты, гогот их громок в неподвижном воздухе. Они летят так низко, что я вижу черные лапы, поджатые под хвосты. Вожак отстает, другой занимает его место, и клин выравнивается, смыкая ряды, ни драки, ни споров, все трудятся вместе, каждый делает свою работу, чтобы вся стая оставалась живой и в движении. И, глядя на них, кажется, будто все просто.

Время от времени мимо проезжают телеги, реже – машины, и солнце, пробиваясь сквозь деревья, припекает мне спину. Охота – это ожидание, говаривал Герцог, и если ты ни разу не приходил домой с пустыми руками, то это и охотой не назовешь. Наконец ближе к вечеру тот самодельный грузовик, который я видела у дома Бондов, выезжает из-за поворота и останавливается посреди дороги.

Из него выпрыгивают Билли, Рик и Малыш Джимми. Билли вытаскивает из кузова пару длинных досок, в то время как Рик и Малыш Джимми выгружают большие джутовые мешки. Билли укладывает доски поперек ручья, потом все трое переносят мешки по доскам в лес, не оставляя никаких следов. Билли возвращается один, запихивает доски в грузовик и уезжает. Все про все заняло не больше трех минут.

Я не могу не восхищаться братьями Бондами, их слаженной работой, их энергичностью. Они не просто забияки – эти парни наделены смелостью и смекалкой, и у меня возникает сильнейшее искушение оставить то, чему я только что была свидетельницей, при себе. Но я не могу получать зарплату от Мэтти и шерифа Эрла, делая вид, что не знаю того, что знаю, потому что утаивать точно так же плохо, как откровенно лгать, и если бы это вскрылось, меня уволили бы в один миг – и я бы сама на это напросилась. Так что, вернувшись в Универмаг, я рассказываю Мэтти и шерифу Эрлу и о самодельном грузовике, и о джутовых мешках, и о досках. На следующее утро шериф Эрл ведет своих помощников через Глубокий ручей в лес. Они берут с собой Морриса Нельсона – владельца, редактора и единственного репортера «Газеты», и на следующей неделе номер открывает передовица:

ШЕРИФ НАКРЫВАЕТ БУТЛЕГЕРСКИЙ ДИСТИЛЛЯТОР

Статья задает веселый тон, называя рейд «одухотворенным сражением» и создавая впечатление, будто шериф Эрл и его помощники выступали как отважные герои, а Бонды – трусливые негодяи. Учитывая, что Универмаг – крупнейший рекламодатель «Газеты», этот подлиза Моррис вечно писал статейки, которые, как он полагал, хотел бы читать Герцог. Так