Ярослав Тинченко - Белая гвардия Михаила Булгакова

Последствия ранения брата пришлось видеть Михаилу Афанасьевичу Булгакову. Если учесть, что на протяжении гражданской войны Михаил и Николай оставались вместе лишь с весны 1918 по осень 1919 года, то станет понятным, что упомянутое ранение в голову писатель мог наблюдать лишь во время Гетманской эпопеи. В другое время на глазах у брата Николай Булгаков просто не мог быть ранен, поскольку активных боевых действий в Киеве, в которых они могли бы принимать участие, в указанные месяцы почти не было. А если бы не было ранения брата в голову, Михаил Афанасьевич не написал бы свой рассказ "Красная корона", в котором есть такие строки:

"Щурясь от солнца, я глядел на странный маскарад. Уехал в серенькой фуражке, вернулся в красной. И день окончился. Стал черный щит, на нем цветной головой убор. Не было волос и не было лба. Вместо него был красный венчик с желтыми зубьями — клочьями.

Всадник — брат мой, в красной лохматой короне, сидел неподвижно на взмыленной лошади, и если б не поддерживал его бережно правый, можно было бы подумать: он едет на парад.

Всадник был горд в седле, но он был слеп и нем. Два красных пятна с потеками были там, где час назад светились ясные глаза…

Левый всадник спешился, левой рукой схватил повод, а правой тихонько потянул Колю за руку. Тот качнулся.

И голос сказал:

Эх, вольноопределяющегося нашего… осколком".

Конечно же, ранение Николая Булгакова было не таким страшным, как это видно из "Красной короны". Но, тем не менее, некоторые нервные расстройства, связанные с ранением в голову, преследовали Николая Афанасьевича всю его дальнейшую жизнь.

А как же, спросите вы, поиски тела Най-Турса, и роман Николки с Ириной Най-Турс? Дело в том, что не было никаких поисков погибшего Най- Турса — графа Федора Артуровича Келлера. У последнего к тому же в Киеве не имелось дочерей. По указанному в "Белой армии" адресу Най-Турсов проживала семья Сынгаевских — близких друзей Булгаковых. Если даже Николай Булгаков и крутил амурные дела с кем-нибудь из девушек Сынгаевских, то это отобразилось лишь в образе Ирины Най-Турс, но никак не касается описываемых событий: Николка был в плену, а погибший генерал Келлер никакого отношения к упомянутым семьям не имел.

Всю весну и лето 1919 года Николай Афанасьевич Булгаков оставался в Киеве — он был студентом медицинского факультета Киевского университета, а потому ни украинская, ни большевистская мобилизация ему не грозила. Лишь в сентябре 1919 года, когда в город вошли белые части, Николай Булгаков вновь стал в строй. Николай Афанасьевич, как бывший юнкер-инженер, был призван в Добровольческую армию и отправлен в Одесское Сергиевское артиллерийское училище для окончания военного образования. Факт этот подтверждается рядом документальных свидетельств, вплоть до воспоминаний супруги Н. Булгакова и некрологами последнего, в которых отмечена учеба и окончание упомянутого училища. Именно поэтому доказывать очевидное нам просто нет смысла.

Почему Николай попал именно в артиллерийское училище? Дело в том, что во врёМй гражданской войны потребность в офицерах инженерных войск была невелика. В Добровольческой армии инженерных вузов не существовало, зато были артиллерийские, пехотные и казачьи училища. К тому времени в белой армии имелось значительное количество орудий иностранного производства, с которыми российские офицеры были мало знакомы. Именно поэтому возникла необходимость обучить соответствующее количество военных владеть всеми образцами тяжелого вооружения. Эта задача и была возложена на Одесское артиллерийское училище, куда по возможности направляли бывших юнкеров и студентов технических вузов, а так же военнослужащих, имеющих боевой опыт. Так в Сергиевское училище в Одессе в октябре 1919 года попал Николай Афанасьевич Булгаков.

К тому времени Одесское артиллерийское училище после долгого перерыва только возобновляло свою работу. Во главе него стали старые училищные офицеры-преподаватели во главе с известным военным ученым генерал-майором Нилусом. Обучение в училище должно было проходить по программе мирного времени, то есть три года. Впрочем, этим планам не суждено было сбыться. Интересно отметить тот факт, что юнкера-сергиевцы, так же как и юнкера-алексеевцы, носили алые погоны, но не с серебрянным, а с золотым галуном. Таким образом, Николай Булгаков получил почти ту же форму, которую он носил в 1917 году.

Лишь в ноябре 1919 года юнкера училища приступили к занятиям, которые на долгое время были прерваны в феврале 1920 года: к городу подходили красные, и Одессу нужно было защитить от противника. Юнкера- сергиевцы были выведены на улицы города, где сохраняли порядок и отбивали частичные атаки местных большевиков и красных частей прорваться к Одесскому порту. Днем 6 февраля 1920 года по приказу командования Сергиевское училище оставило город и на транспорте "Николай" было переправлено в Севастополь. На следующий день в Одессу вошли красные.

По прибытии училища в Севастополь доблестный генерал Слащов (легендарный Хлудов из "Бега" М. Булгакова) приказал юнкерам отбыть на фронт, проходящий по крымским перешейкам. 4 февраля (22 января) февраля 1920 года юнкера-сергиевцы на станции Джанкой встретились с уходящими с фронта на отдых воспитанниками Киевского Константиновского военного училища. Это было то самое училище, которое в ноябре 1917 года после героических уличных боев с большевиками вынуждено было покинуть родной Киев и проделать в составе белой армии нелегкий путь двухлетней борьбы с красными. Именно в этом училище в то время преподавали Леонид Сергеевич Карум (прототип Тальберга), муж Варвары Булгаковой — сестры Николки, и Петр Владимирович Рейс — родной брат возлюбленной Алексея Турбина Ирины (в романе — Юлии). Уже после гражданской войны Л.С. Карум вспоминал, что в 1920 году в Крыму он действительно встречался с Николаем Афанасьевичем. Эта встреча могла произойти только 1 февраля 1920 года: больше два училища не пересекались, да и сам Карум не был в Сергиевском артиллерийском училище, расположенном в Севастополе. Вот что вспоминал о встрече константиновцев и сергиевцев товарищ Н. Булгакова, бывший юнкер Одесского училища В. Дюкин Второй: "Наш эшелон был отведен на запасной путь, и мы продолжали в нем жить в ожидании дальнейших приказаний. В первый же зечер нашего пребывания в Джанкое произошла незабываемая встреча с прибывшими с фронта и направляемыми на отдых юнкерами Киевского

Константиновского военного училища, отличившегося в январских боях с красными на Перекопе. Училище это понесло до 50 % потерь, но январское наступление фасных было отбито и сейчас юнкера шли на заслуженный отдых, везя с собой многих своих раненых. Узнав об их прибытии, мы бросились к их эшелону, и Константиновцы рассказали нам о последних тяжелых боях, продолжавшихся несколько дней и так дорого стоивших батальону".