Валерий Меницкий - Моя небесная жизнь: Воспоминания летчика-испытателя

К сожалению, существует и другая тенденция. Многие лётчики-испытатели стремятся осваивать новые приёмы эксклюзивно. Такому лётчику-испытателю приятно слышать, что такой-то приём, такую-то фигуру выполняет только он и никто больше. Он не только первопроходец, но и единственный в мире, кому доступен этот пилотаж. Конечно, в личном плане это приятно. Но я всегда говорю так:

— Цена три копейки всем этим фигурам, если они делаются эксклюзивно и только одним, пусть уникальным лётчиком.

Я не говорю о спортивном пилотаже. Но то, что может быть использовано в бою, должно быть освоено средним строевым лётчиком. Наша задача — подготовить методику таким образом, чтобы именно эти приёмы легко усваивались лётчиками боевых полков, чтобы самолёт был ими полностью освоен и загадок в машине для них не было. Это задача номер один.

И второй пример. Когда начинаешь делать комплексированные задания и по-иному их расцвечивать, не просто — пришёл в зону, сделал два виража, две виражных «спирали», «петли», «полубочки», ещё что-то, а импровизируешь, вот тогда это упражнение становится интересным. Не забуду, как Федотов однажды полетел со мной и сказал:

— А, делай что хочешь!

Я был даже обескуражен. А он мне опять говорит:

— Делай что хочешь.

Ну, я лечу, лечу по прямой, а он молчит. Я жду — может, что-нибудь скажет.

— Может, вы что-нибудь скажете, Александр Васильевич?

— А чего мне говорить? Если тебе нравится лететь по прямой — лети по прямой.

После этого я и начал делать фигуры, которые любил делать, и в том сочетании, в каком мне нравилось. Когда мы сели, он подошёл ко мне и впервые сказал:

— Ну, Валерка, ты подрос!

Я много разговаривал с тренерами великих хоккейных команд — Виктором Васильевичем Тихоновым, Анатолием Владимировичем Тарасовым, слышал, как последний говорил, что главное на тренировке — создать творческую атмосферу, чтобы у ребят было постоянное желание заниматься. Надо стараться совсем исключить из занятий серую монотонность. Только это заставит спортсмена тренироваться с желанием. А Всеволод Михайлович Бобров — тот вообще иногда полностью менял ритм и целевое назначение тренировки. Предоставлял возможность хоккеистам играть в футбол, баскетбол, другие игры. Менял вид тренировок, но тем не менее заставлял спортсменов везде проявлять игровое мышление. Потом его подопечные, изголодавшись по хоккею, с двойной энергией набрасывались на шайбу. Все эти примеры показывают, что надо давать больше возможностей для импровизации, для того, чтобы каждый мог раскрыть себя полностью. И тогда пресловутого хулиганства просто не будет. Всё это в полной мере относится и к нашей лётной профессии. Зачем проходить в десяти метрах над полосой и что-то там вытворять, если у тебя есть специальные упражнения на малых высотах?

Помню, когда в курс боевой подготовки ввели пилотирование на малой высоте, то все ждали этих упражнений с нетерпением. Потому что близость земли создавала эффект приближения к настоящей боевой обстановке и заставляла лётчиков с большим желанием браться за это упражнение. Потому-то их так привлекают воздушные бои, когда предоставляется возможность для творчества, а не шаблонные атаки наземных целей. Это создаёт такой хороший творческий фон, что человеку некогда задумываться о лихачестве. Вся твоя энергия уходит на осознанные действия по повышению своей лётной квалификации.

Эти приёмы включены в курс боевой подготовки лётчиков различных стран. Я много ездил по свету. Был в Австралии, Канаде, Франции, Англии, Индии, Швейцарии, Югославии, в США, в ЮАР, в других африканских странах, государствах Юго-Восточной Азии, где уходят от шаблонов и монотонного накручивания фигур к импровизации. Сразу видно, где процесс обучения идёт нудно, а где постижение лётного мастерства проходит творчески и с огоньком. Где отсутствуют шаблоны, там всегда приятно работать, и мастерство наращивается успешнее. За рубежом я вообще не встречал полёты на отдельные упражнения. Например, полёты под шторкой по приборам, полёты в облаках, отдельно полёт на пилотаж, отдельно полёт на воздушный бой… Там постоянно все эти виды подготовки комплексируются. И создаётся набор интересных упражнений именно в комплексе, а не с разбивкой на отдельные упражнения. У нас это тоже практикуется, но в меньшей мере, обычно в ходе проведения тактических учений.

Но лётные тактические учения проводятся очень редко, как правило, раз в полгода и носят эпизодический характер. А надо, чтобы это входило в обычную, повседневную учёбу. И тогда случаев так называемого хулиганства и лихачества практически не будет. Потому что лётчик весь свой спортивный азарт, на сто процентов, будет отдавать боевой учёбе.

32. Я — «ШКРАБ»

Но вернёмся к нашим курсантским годам. Событий в них, по меркам юношеских лет, произошло чрезвычайно много. Были свои взлёты и падения, радости и горести. Бывали минуты, когда я гордился тем, что умею так хорошо летать. Случались приступы пессимизма, когда мне казалось, что не смогу освоить ту или иную технику. Но потом периоды сомнений снова сменялись жаждой жить и летать. Теперь, оценивая те годы с высоты нынешних лет, я могу сказать только одно: как бы ни складывалась твоя судьба, нужно всегда быть уверенным в себе и в любых ситуациях сохранять чувство собственного достоинства. Может быть, именно это качество, а вместе с ним и трезвое понимание того, что ты умеешь и что не умеешь, и стремление к бесконечному совершенствованию, на какой бы стадии ты ни находился, одна из отличительных и движительных черт моей профессиональной деятельности.

Можно вспомнить даже первый год обучения, когда капитан Филиппов во время нашего полёта на Як-18 то ли будучи не в настроении, то ли из-за моей ошибки очень резко меня обругал. Тогда это считалось нормальным. Но я почувствовал в его грубом жаргоне ущемление моего достоинства и не менее чувствительно его одёрнул. Это, безусловно, противоречило правилам общения начальника и подчинённого. Но в результате инструктор больше не позволял себе подобной ругани с другими курсантами, а ко мне стал относиться более уважительно.

Подобное случалось и впоследствии. Я очень уважал своих инструкторов и учителей. Иногда даже боготворил их. Для молодого человека, тем более начинающего свой жизненный путь в авиации, это нормально. Но если кто-то из моих наставников, вольно или невольно, переступал грань дозволенного, я никогда не оставался в долгу и, невзирая на возможные последствия, мог за себя постоять. Так было на протяжении всей моей жизни. И я горжусь тем, что от своего принципа редко когда отступал.