Алексей Баталов. Жизнь. Игра. Трагедия - Михаил Александрович Захарчук

пишет личное письмо, которое нельзя читать без радостного и уважительного чувства к великому советскому режиссеру: «Дорогой Алексей Владимирович! Игорь Владимирович Вакар передал мне содержание своего разговора с Вами, который очень меня огорчил. Мне хочется, чтобы Вы знали вот о чем.

Первое. Картина черно-белая, нормальная. Пленку мы постараемся добыть очень чувствительную, т. к. хотим строить скупой свет. Поэтому съемки не будут мучительными для актеров. Кстати, в наших новых павильонах условия гораздо лучше, чем в любых других. Второе. Мы сделаем все, чтобы облегчить Вам работу, не держать Вас в павильоне ни минуты лишней, свет будем ставить на дублере. Третье, и самое главное. Я люблю Митю Гусева и так ясно вижу Вас в этой роли, как будто это был бы мой старый знакомый, друг. Мне думается, что может получиться большое, интересное и светлое явление. К этой картине у меня особенное отношение, а к Гусеву особенно особенное. Я не хочу пока расставаться с мыслью встретиться с Вами на этой жизненно важной для меня работе, которая, как мне кажется, и для Вас может стать жизненно важной. Во всяком случае, я прошу Вас не проехать Москву без встречи со мною. Что до меня, то я жду Вашего возвращения.

Желаю Вам здоровья и счастья. Михаил Ромм».

Впоследствии Ромм написал: «Роль Гусева в какой-то мере Баталов принял как свою личную судьбу. Поэтому и отнесся к роли необыкновенно глубоко и с огромной честностью. Он привнес ощущение гибельности, смерти слишком сильное, в то время как я все время думал, что ему ни в коем случае не нужно играть смерть. Однако актерское обаяние, способность Баталова вложить в самое случайное слово множество мыслей и чувств, правдивость, естественность его игры оживили «сценарного» Гусева несказанно».

Алексей Баталов вспоминал: «Я с огромным интересом работал над образом Дмитрия Гусева. Жизнь этого ученого-атомщика заполнена упорным, осмысленным и притом совершенно не бросающимся в глаза подвигом. Роль Гусева особенно привлекает меня тем, что он – человек сегодняшнего дня, глубоко интеллигентный, можно сказать – человек новой советской формации». Во многом фильм получился столь глубоким и содержательным потому, что в паре «ведомым» к Баталову выступил Иннокентий Смоктуновский в роли Ильи Куликова. Он по замыслу режиссера – антипод Гусева. Именно такой, современный молодой физик необходим был для того, чтобы спорить с Гусевым. Плюс – извечный любовный треугольник. У Смоктуновского тогда еще не было баталовской известности. Зато он снимался в небольшом фильме «Как он лгал ее мужу» по Б. Шоу. А там центральную партию вела Елена Александровна Кузьмина, супруга Ромма. Она настоятельно и посоветовала мужу присмотреться к начинающему актеру. Михаил Ильич планировал, что Куликова сыграет Юрий Яковлев.

В своей книге «Время добрых надежд» Смоктуновский вспоминает, что его путь к Илье Куликову на актерской стадии был извилист и труден. Вспоминает обиды на коллег за непочтение к Куликову, ревность за него к режиссеру и собственное постоянное беспокойство. Жалуется, что материала для его роли было до обидного мало и потому образ Куликова остался незавершенный. После просмотра уже готовой ленты Смоктуновский даже заплакал от горечи и досады. Он был искренне убежден: и роль, и саму картину безнадежно испортил. Меж тем в зрительском представлении дуэт или тандем Гусева и Куликова стал центральным, определяющим в фильме. Тут надо не забывать, что именно в начале оттепельных шестидесятых по стране прокатились споры невиданной массовости о том, кто лучше – физики или лирики. Баталов и Смоктуновский просто-таки удивительно совпадали с амплитудой общественных беспокойств и чаяний на сей счет. Гусев олицетворял физика-труженика. В нем живет беспокойная совесть. Он сам, без указаний сверху, назначает себе сроки. В бешеной рабочей круговерти ему не хватает отпущенных лет и возможностей. А лирик Куликов ведет себя так, словно у него в запасе вечность. Хотя как специалист и человек сложный, умный, тонкий, ироничный, глубоко интеллигентный, элегантный, весьма современный и несколько ветреный на вид, Куликов тем не менее словно родной брат Гусева по духу и по делу. Не случайно он продолжает работу, начатую другом. Ромм по этому поводу говорил: «Это не спор двух мировоззрений – это спор людей разного душевного склада».

Чрезвычайно примечательно и то обстоятельство, что оператором картины стал дебютант Герман Лавров, раньше работавший на «Узбекфильме». Режиссер вообще собрал для этого, как впоследствии оказалось, лучшего своего фильма исключительно молодых исполнителей. В том числе и поэтому картина во многих отношениях стала новым словом в советском кинематографе. Специалисты отмечали необычную трактовку музыкальной темы и звукорежиссуры, хотя собственно музыка там почти отсутствует. Есть только некое звуковое сопровождение технологического толка. Новым словом в картине также стали и декорации – в подавляющем большинстве своем подлинные цеха и помещения научно-исследовательского ядерного института. Даже сняли картину в рекордно короткие сроки – всего за шесть месяцев.

Научным консультантом в картине был лауреат Нобелевской премии по физике 1958 года Игорь Тамм. Другой известный физик, Андрей Сахаров, высказался о ней следующим образом: «Мне первоначально фильм скорее понравился; теперь мне кажется, что его портит слишком большая «условность» большинства ситуаций». Кинорежиссер Карен Шахназаров отозвался о работе Ромма как о «самой шестидесятнической картине». Известный кинокритик Майя Туровская заметила: «Лента вызвала неоднозначную и подчас резко критическую реакцию уже на этапе работы над сценарием, но риск режиссера, затронувшего новаторскую тему, оправдался. Прокатный успех, призы ведущих кинофестивалей, споры в прессе и среди рядовых зрителей – все это было свидетельством того, что фильм стал культовым явлением для своего времени. Он остался моментальным снимком исторического мгновения, с его радостной верой в могущество познающего разума; с его надеждой, что главное в жизни человечества случится уже завтра; с его готовностью работать на это завтра до самозабвения и самопожертвования и с его иронией к самому себе, к собственным готовностям. А главное, с его счастливым ощущением обновления. Критик газеты New York Times Дж. Хоберман отметил, что «Девять дней одного года» наряду с такими работами, как «Летят журавли», «Неотправленное письмо», «Гамлет», попал в международный кинопрокат и стал наглядной иллюстрацией оттепели в СССР для иностранного зрителя. В картине участвовали семь актеров, ставших позднее народными артистами СССР: А. Баталов, И. Смоктуновский, Н. Плотников, С. Блинников, З. Гердт (закадровый текст), Е. Евстигнеев, Л. Дуров. Сам режиссер Михаил Ромм был народным артистом СССР с 1950 года.

По опросу читателей журнала «Советский экран» – самому массовому срезу общественного мнения той поры – фильм «Девять дней одного года» был признан лучшим за 1962 год, а Алексей Баталов получил звание лучшего актера этого года. Картина получила Большую премию «Хрустальный глобус» на Международном кинофестивале