Альфа Лиры. Записки русского морского офицера - Николай Васильевич Лукьянович

Но далеко не всех постигла такая судьба. Зимой 1918 года княгиня Мария Владимировна Барятинская, оставшаяся вдовой после смерти своего второго мужа Ивана Викторовича, была арестована и как «реакционерка» провела несколько недель в ялтинской тюрьме, о чем позднее написала в своих воспоминаниях под названием «Дневник русской княгини в большевистской тюрьме». В ноябре 1920 года она окончательно эмигрировала во Францию и умерла в Каннах в 1937 году, где и была похоронена.

Часто упоминавшаяся в дневнике Николая Викторовича последняя хозяйка Воронцовского дворца Елизавета Андреевна Воронцова-Дашкова убыла с семьей в Германию в 1918 году, там умерла через шесть лет и была похоронена в фамильном склепе графов Шуваловых в городе Висбадене.

Что касается Ольги Дмитриевны Новосильцевой, то никаких ее следов мне найти не удалось. Во Франции, где скорее всего она могла быть похоронена, на русских кладбищах в Сент-Женевьев де Буа, в Ницце, Ментоне, Каннах нет могилы с таким именем. А может быть, она просто переменила фамилию, но обычно на женских русских могильных плитах указывается и девичья фамилия. К тому же фамилия Новосильцевых одна из древнейших в России и внесена в Бархатную книгу, поэтому мне трудно представить чтобы не осталось никаких следов ее пребывания в эмиграции. Но, тем не менее, это так. Как мне показалось, судя по описанию в дневнике, она чем-то напоминает Варвару Ермолаевну Новосильцеву, портрет которой кисти Рокотова хранится в Третьяковской галерее. Лукавые и насмешливые глаза смотрят на зрителя и, кажется, задают вопрос, о содержании которого можно только догадываться. Может быть, эта загадочность наследственная черта девушек из этого знаменитого рода?

Я, без сомнения, буду продолжать поиски, хотя и понимаю, что найти хоть какие-то следы Ольги Дмитриевны будет проблематично, установить истину спустя столетие практически невозможно. Да и нужно ли? Сколько таких выброшенных на чужбину русских людей исчезли навсегда, не оставив после себя ничего, даже тени воспоминаний! Да и в самой России до настоящего времени уничтоженные кладбища, разрушенные старинные церкви, разоренные дворянские усадьбы постоянно напоминают о том страшном времени.

Возвращаясь к судьбе автора дневника, невольно задаешь себе странные вопросы: во имя чего, во имя каких идеалов была сломана, а возможно, и насильственно прервана жизнь капитана 1-го ранга Николая Викторовича Орлова? Был человек и нет его, даже следа не осталось, если не считать таковым чудом уцелевший дневник. Но ведь он и другие безвременно погибшие русские офицеры, честно служили своему Отечеству, не изменили данной ими присяге, умели любить и умели сражаться. Для них императорская Россия отнюдь не была «исчадием зла» и «тюрьмой народов», она всегда оставалась в своей глубинной сущности Святой Русью и смыслом земного существования, как и для многих русских людей того времени. Так за что же они были вычеркнуты из жизни? Неужели только для того, чтобы через сто лет их Родина оказалась у последней черты? И ставить такие вопросы, как мне кажется, вполне правомерно. Ведь ситуация в современной России, если исследовать чисто внешнюю сторону явлений, во многом аналогична той, которая была более ста лет назад. То же массовое безверие в народе при показной пышности храмов, те же толпы воров и взяточников на всех уровнях государственной власти, то же поклонение мамоне снизу доверху, та же наивная вера образованной части населения в «цивилизованный Запад», то же незнание своей страны, ее истории и культуры, то же пренебрежение высших к низшим, то же обилие партий, движений, организаций самых разных цветов и оттенков, неспособных решить любую мало-мальски значимую практическую проблему, те же крикливые и амбициозные политики и «вожди», ничего в жизни не умеющие, но поучающие всех и вся. Можно, конечно, продолжить, но нужно ли?

Но все-таки существенным и главным отличием Российской империи от Советского Союза и современной России являлось то, что ее элита, в первую очередь, русские офицеры, в подавляющем своем большинстве была способна к самопожертвованию – почти полная гибель кадрового состава офицерского корпуса в годы Первой мировой войны яркое тому подтверждение. Но и до ее начала в первое десятилетие ХХ века различными террористическими организациями было убито и ранено около двадцати тысяч чиновников и военных чинов. Можно смело утверждать, что понятия чести и долга, невзирая на все усилия, которые предпринимались врагами исторической России по разложению общества, не были для них пустым звуком. Эти понятия не умерли, они возродились и были присущи, и это надо честно признать, многим представителям советского государства. Но значительная часть коммунистической партийной элиты, воспитанная на аксиомах атеизма и материализма, изначально была готова к предательству тех идеалов, которые она упорно стремилась внедрить в народное сознание. Она и предала страну даже без тени показного сопротивления и абсолютно легко восприняла новые и такие же чисто материалистические ценности, которые теперь уничтожают Россию, как ржавчина уничтожает железо. Это и понятно, потому что истоки такого отношения к своей стране были очевидны сразу после прихода к власти большевиков [38]. Поэтому исчезнет ли российское государство как когда-то Византийская империя, или оно найдет в себе силы возродиться – вот основной вопрос, на который необходимо дать однозначный ответ в самом ближайшем будущем.

Сейчас, находясь на берегу Черного моря, я вижу белоснежную яхту, идущую под полными парусами куда-то вдаль к чужим берегам и чужим странам, и мне кажется, что, как и сто лет назад, она навсегда покидает Родину.

Август-сентябрь 2019 года. Севастополь, Крым.

Примечания

1. Это подтверждает Лев Любимов, сын виленского генерал-губернатора, который в своей книге «На чужбине», написанной в Советском Союзе после возвращения из эмиграции, так описывает ситуацию в петербургских салонах в годы Первой мировой войны: «В «Войне и мире» на обеде у старого князя Болконского все бранили правительство, но каждый останавливался или бывал останавливаем «на той границе, где суждение могло относиться к лицу государя императора». Начиная с осени 1916 года эта заповедная грань решительно перейдена. Царя бранят среди нас открыто:

– Как был в молодости средним офицериком, так и остался!

– Воли нет никакой!

– Эх, кабы Александр III воскрес!

– Или Николай Павлович!

В один голос говорят, что он неумен, фальшив, нерешителен, необразован. Бранят не меньше, чем среди «презренной» интеллигенции. Но там называют просто «Николаем», а у нас он по-прежнему «государь». Вот, в общем, вся разница. Зато царицу величают «гессенской мухой», а то и просто «Алисой», по ее основному имени».

2. Записка Петра Николаевича Дурново действительно была подана Николаю II в феврале 1914 года, но и до настоящего времени не установлено