Как рассказывать истории. Простая технология сторителлинга на сцене, работе и в кругу друзей - Мэттью Дикс

на поле, усыпанное пестрыми осенними листьями, а в душе у меня совсем не так радужно. Разве мог я подумать, что так рано останусь совершенно один? Это неправильно – когда человеку в 20 лет абсолютно не к кому обратиться за помощью. Сидя в машине и глядя на оранжево-желтое поле, я вдруг отчетливо вижу собственное будущее: бесконечная череда подобных моментов, когда мне нужна будет помощь и не у кого будет ее попросить.

Полная противоположность концовке. Вот он я – сижу в машине и размышляю о том, что я одинок и обречен на вечное одиночество. Именно это я испытывал в тот момент, пусть даже кому-то это покажется полной глупостью.

В действительности же у меня полно друзей, и они ждут меня дома. В моем ближайшем будущем – «Симпсоны», пиво и смех. Тогда я и понятия не имел об одиночестве, каким его познал тот человек. Мне просто было грустно, страшно и жалко самого себя.

К счастью, начало уже было вписано в повествование и состоялось менее чем за час до момента озарения. Вот бы со всеми историями было так просто! Но чаще начало определить намного труднее, потому что событие, противоположное вашему «пятисекундному» моменту, не происходит в тот же день или даже на той же неделе, как положено «правильному» началу.

Вспомните, например, историю о том, как моя жена узнала, что я в детстве голодал. Определить, с чего начать эту историю, было непросто. Я знал, что «пятисекундный» момент случился за ужином, когда моя жена признается, что раскрыла мою тайну (догадалась, что в детстве я голодал), а я понимаю, что она, наверное, знает меня лучше меня самого.

А потому я спрашиваю себя: что лежит на противоположном конце от раскрытия личной тайны?

Я решил, что это – создание тайны. Изначальное решение держать какой-либо факт в секрете. Для меня это означало копнуть как можно глубже в детство, в поисках моментов голода и стыда, чтобы слушатели поняли, почему я решил держать в тайне тот факт, что голодал в детстве. У меня был богатый выбор подобных моментов. Может быть, даже слишком много. И вот тут-то и пришлось определяться: какой эпизод лучше всего? Какая из баек из детства окажется самой успешной? Если вы хороший рассказчик, который считает, что подобные решения очень важны (а ведь так и есть), то принять их бывает нелегко. Я хочу выбрать такие моменты, которые лучше всего послужат моей истории. Они должны показывать разнообразные ситуации, в которых голод и стыд влияли на мою жизнь. В идеале должен быть по крайней мере один смешной и один трогательный эпизод. И еще хотя бы один призван служить своего рода эхом концовки.

Анализируя свое прошлое в поисках начала историй – а рассказчики довольно часто этим занимаются, – мы получаем богатый материал, из которого можем выбирать. Если рассказчик не очень хорош, он уцепится за первое, что придет в голову, вместо того чтобы составить список подобных случаев, проанализировать их содержимое, тональность, юмористический потенциал и связь с основой истории и лишь потом принимать решение.

И еще я верю в то, что все великие рассказчики знают правило: первая мысль редко бывает самой удачной. Она может быть самой удобной, или самой легкой в воплощении, или той, что лично вам нравится больше всего, – но сам я редко останавливаюсь на первом, что придет в голову. Это – для ленивых. Для тех, кто привык довольствоваться малым и не стремится ввысь.

Я же болею за начало каждой своей истории. Стараюсь правильно подобрать слова во вступлении, верю, что у каждой может быть правильное начало, идеальный старт. Большую часть времени, отведенного для написания историй, я трачу на работу над началом. Когда оно есть, остальное укладывается без труда, само собой. При правильном вступлении все прочие решения становятся гораздо более очевидными.

И еще я стараюсь начать историю как можно ближе к концу (правило, которому следовал Курт Воннегут при написании рассказов). Моя цель – максимально ограничить длительность повествования, а также упростить его. А чем ближе начало к концу, тем история короче. Нет ненужной экспозиции, расстановки фигур, лишних деталей.

История «Как я украл пожертвования» начинается с проколотой правой шины. Это – спусковой крючок, запускающий весь механизм постигшего меня несчастья. Но была и более ранняя, неоконченная версия, которая начиналась с описания свидания в Нью-Гемпшире, потому что это было очень смешно. Девушка, с которой я провел те выходные, жила в двухкомнатном лофте над гаражом и спала в чуланчике, куда едва помещался двуспальный матрас. Сама она называла свое жилище пещерой летучих мышей, украсив его мигающими лампочками и шелковыми лентами. Вся эта обстановка прямо-таки напрашивалась, чтобы как-нибудь остроумно ее описать.

Да и сама девушка была довольно интересным персонажем – на пять лет старше меня, но несравнимо более практичная и опытная. Мы познакомились годом раньше, в отпуске. Я помахал ей, когда она проезжала мимо на своей машине. Девушка остановилась и спросила нас с Бенджи, не хотим ли мы устроить парное свидание с ней и ее подругой.

Конечно, мы хотели. У Бенджи с подругой, правда, ничего не получилось, зато я, бросив своих друзей, завис в пещере летучих мышей на всю оставшуюся неделю.

Казалось бы, всего-то помахал рукой – а какие у этого простого жеста оказались удивительные и забавные последствия! Хотя в итоге их все равно пришлось вырезать – не только потому, что они никак не помогали сюжету, но и потому, что сам я хотел как можно ближе свести начало и конец. А ближе всего к концу, рассудил я, был момент, когда лопнуло колесо. Ведь слушатели должны знать, как вышло, что я застрял в Нью-Гемпшире абсолютно без денег. Вот и причина: лопнувшая шина.

Этот процесс мне хорошо знаком. Я частенько начинаю историю в одной точке, а заканчиваю в совершенно другой – и по мере пересмотра и редакции оказываюсь все ближе к концу.

Самый яркий пример – история о нашей с Элишей (когда мы еще не были женаты) поездке в городок Бока-Ратон, что во Флориде. Только приехав, мы вдруг поняли, что у обоих просроченные водительские права (причем их срок действия истек еще в прошлом месяце), и потому не смогли взять в прокат выбранную заранее машину.

Вдоль стены было еще четыре стойки проката, и мы стали по очереди их обходить, упрашивая представителей компаний сдать нам машину. После трех решительных отказов мы подошли к стойке компании Alamo, решив, что это