Катулл - Михаил Евгеньевич Бондаренко

в стихотворениях 10 и 28, где рассказывает о своей службе в Вифинии. Поэт даёт довольно нелестную характеристику бывшему покровителю, поскольку тот на посту наместника провинции занимался только собой и совершенно не заботился о своей свите.

Друзьями и приятелями Катулла были, естественно, не только поэты-неотерики, но и некоторые другие представители римской творческой интеллигенции. Например, близким другом поэта был знаменитый римский историк и биограф Корнелий Непот (около 99 – около 24). Он принадлежал к всадническому сословию и родом был из Цизальпинской Галлии, из города Тицина[275]. Непоту принадлежал ряд исторических произведений: «Хроника» («Всеобщая история») в трёх книгах, «Примеры» («Образцы») в пяти книгах, «О знаменитых людях» в шестнадцати книгах и другие[276]. Впоследствии Светоний, Плутарх, Плиний Старший и Авл Геллий часто ссылались на эти работы в своих трудах[277]. Сочинял Непот и стихотворения, в том числе эротические[278]. К сожалению, основные произведения знаменитого историка до нашего времени не дошли. Сохранилась только часть его большого труда под названием «О знаменитых людях».

Известно, что Непот поддерживал дружеские отношения с Аттиком, Варроном, Цицероном и многими другими представителями римской интеллектуальной элиты[279]. Кроме того, он состоял в многолетней переписке с Цицероном, которая впоследствии была опубликована[280]. Непот прожил долгую жизнь и умер в период принципата Августа, то есть после 27 года до н. э.[281]

Некоторые исследователи считают, что Непот на правах земляка опекал Катулла, приехавшего в чужой для него Рим, и, возможно, как раз он и познакомил поэта с неотериками[282]. Ведь не случайно именно ему Катулл посвятил стихотворение 1, а также стихотворение 102, в котором заявляет, что готов свято хранить тайны верного друга, и призывает Корнелия (Непота) отныне считать его Гарпократом – богом молчания.

Стихотворение 1 было написано Катуллом как вступительное (посвятительное) к прижизненному сборнику стихотворений («шуток», nugae, ст. 4), а после смерти поэта было поставлено во главе собрания его сочинений. Начало стихотворения очень показательно – Катулл торжественно преподносит Непоту свой сборник стихов и заодно восхваляет знаменитую «Хронику» друга: «Ты в то время, из италийцев первый, / Нам дерзнул рассказать века в трёх книгах – / Труд учёный, клянусь, и преусердный» (ст. 5–7). В конце поэт просит Деву-покровительницу (Музу), чтобы его сборник пережил века. В античную эпоху это стихотворение было очень хорошо известно читающей публике и нашло много подражателей.

Где, когда и как Катулл издавал свои стихотворения? У исследователей есть множество предположений на этот счёт. Обычно римский поэт, желая опубликовать своё произведение, обращался к издателю-книготорговцу. Если издателя заинтересовывало произведение, он покупал у автора за небольшую сумму его рукопись (папирусный свиток) и поручал рабам-переписчикам сделать с неё несколько копий, которые выставлял на продажу в своей книжной лавке. Одним из первых и самых знаменитых римских издателей-книготорговцев был Тит Помпоний Аттик, лучший друг Цицерона. Он содержал большой штат рабов-переписчиков, быстро выполнявших необходимое количество копий того или иного произведения[283]. Однако никаких «авторских прав» в современном понимании тогда не существовало, и поэтому весь доход от копий произведения поступал к издателю. Более того, любой человек, который покупал в книжной лавке папирусный свиток с произведением писателя, мог сделать с него сколько угодно копий и, в свою очередь, безнаказанно продать их.

Дружеские отношения связывали Катулла и со знаменитым юристом Публием Альфеном Варом (I век до н. э.), будущим консулом-суффектом 39 года до н. э. Родился он в Кремоне, в незнатной семье, владевшей обувной мастерской, чем впоследствии его часто попрекали[284]. Переехав в Рим, Вар получил прекрасное юридическое образование. Известно, что он блестяще учился у Сервия Сульпиция Руфа[285] – прославленного политика и правоведа. Со временем Вар стал известным юристом и написал «Дигесты» в сорока книгах, которые позднее были использованы при составлении знаменитого свода законов императора Юстиниана I. Будучи ответственным за распределение земель в Цизальпинской Галлии, он пытался помочь поэту Вергилию вернуть конфискованное в пользу ветеранов сельское поместье. В знак благодарности тот посвятил Вару шестую и девятую эклогу своих «Буколик»[286].

Катулл адресовал молодому Альфену Вару несколько своих стихотворений – 10, 22 и 30. Стихотворение 10 было написано поэтом в 56 году до н. э., сразу по возвращении из Вифинии. В нём Катулл рассказывает, как однажды он встретил на улице Вара, который отвёл его в дом своей подружки-гетеры. Во время дружеской беседы там зашёл разговор о поездке Катулла в Вифинию, и он был вынужден признаться, что не смог нажить денег на службе из-за бедности провинции и равнодушия начальника:

Я ответил, мол, мне барыши и не снились,

Не разжились ни претор, ни свита его,

Напомадить причёску дохода не хватит.

Что до претора, то он в распутстве погряз,

Ради свиты и волосом не шевельнёт[287].

Когда подружка Вара спросила Катулла, приобрёл ли он в Вифинии хотя бы рабов-носильщиков, поэт, не желая показаться совсем уж убогим, решил солгать и сказал, что приобрёл. Услышав это, она немедленно попросила их у него на время, чтобы добраться до храма бога-целителя Сераписа. Обычно такие рабы-носильщики носили лектики – специальные носилки-паланкины, часто весьма роскошные, выполненные в форме ложа на четырех низких ножках, с балдахином и занавесками. Тут уж Катуллу пришлось оправдываться, что на самом деле носильщиков приобрёл не он, а его друг Цинна, с которым он вместе служил в Вифинии. Правда, ему позволено пользоваться этими носильщиками как своими, то есть совершенно свободно. В конце стихотворения Катулл шутливо упрекает подружку Вара в том, что она глупа, раз не даёт ему «чуть-чуть забыться».

В стихотворении 22, обращаясь к Вару, Катулл довольно жёстко критикует бездарного поэта Суффена, которого они оба хорошо знают. Безусловно, как человек Суффен «умён, остёр, вежлив», но если почитать его стихи, сочинённые им в огромном количестве, окажется, что он «на деле груб, грубее мужичья». Однако в заключение поэт признаёт, что все мы немного Суффены, поскольку есть «…у каждого своя слабость. / Никто не видит сам, что за спиной носит» (ст. 20–21).

Наконец, в стихотворении 30 разгневанный Катулл обвиняет Вара в вероломстве и в измене друзьям. Он заявляет, что жестокий друг не жалеет его, лжёт ему, пренебрегает им, и, наконец, бросил его в самую трудную минуту! Поэт уверен, что грубое нарушение Варом обязанностей дружбы повлечёт за собой неминуемое возмездие со стороны богов: «Ты меня позабыл; божества – помнят, и помнит всё / Верность, карой грозя. Время придёт – горько раскаешься» (ст. 11–12). Возможно, Катулл сочинил это стихотворение незадолго до своей смерти, полностью разочаровавшись в дружбе и любви.

Близким другом Катулла был и знатный патриций, оратор и поэт Луций Манлий Торкват (около 89–46), приятель Цицерона и претор 49 года до н. э.