Борис Бухштаб - Фет - очерки жизни и творчества

Ср. конец стихотворения «Еще люблю, еще томлюсь…» (1890)

Покорны солнечным лучам,

Так сходят корни в глубь могилы

И там у смерти ищут силы

Бежать навстречу вешним дням.

Мы видим, что эти метафоры — корни сходят, ищут и т. п. — не случайны у Фета.

На поэзию Фета Шопенгауэр влиял не своим пессимизмом эмоциональные акценты в стихах Фета и в философских произведениях Шопенгауэра совсем разные. Влияние Шопенгауэра укрепляло восприятие природы, характерное для старческих стихов Фета; в них природа уже не столько отвечает настроению лирика, сколько предстает «всемогущей» и «бессознательной силой», перед которой человек со своими горестями и счастьем ничтожен

Что же тут мы или счастие наше?

Как и помыслить о нем не стыдиться?

(«В вечер такой золотистый и ясный…»)

Но эта сила целительна для измученной человеческой души

Можно ли, друг мой, томиться в тяжелой кручине?

Как не забыть, хоть на время, язвительных терний?

Травы степные сверкают росою вечерней,

Месяц зеркальный бежит по лазурной пустыне.

(«Месяц зеркальный плывет по лазурной пустыне…»)

Чувство близости к природе в старческих стихах Фета расширяется до пределов космического чувства.

К. Г. Паустовский считал Фета основоположником космической лирики, слова которого «как бы вплотную приближали космос к нашему человеческому, земному восприятию.

Я подумал, что теперь у нас неизбежно возникнет совершенно новая волна ощущений. Раньше в нашем сознании присутствовало загадочное, грозное и торжественное ощущение Галактики, а теперь зарождается новая лирика межзвездных пространств. Первые слова об этом сказал старый поэт, глядя из своего ночного сада на роящееся звездное небо где-то в земной глуши около Курска».

Всегдашней приметой космической темы в поздней лирике Фета является образ звезд. Но еще в 50-е годы Фет написал стихотворение, которое Чайковский считал «гениальным», приводя его в пример тех стихов Фета, которые он «ставит наравне с самым высшим, что только есть высокого в искусстве». Вот это стихотворение

На стоге сена ночью южной

Лицом ко тверди я лежал,

И хор светил, живой и дружный,

Кругом раскинувшись, дрожал.

Земля, как смутный сон немая,

Безвестно уносилась прочь,

И я, как первый житель рая,

Один в лицо увидел ночь.

Я ль несся к бездне полуночной,

Иль сонмы звезд ко мне неслись?

Казалось, будто в длани мощной

Над этой бездной я повис.

И с замираньем и смятеньем

Я взором мерил глубину,

В которой с каждым я мгновеньем

Все невозвратнее тону.

Ощущение человека, лежащего лицом к звездному небу, раскрыто как ощущение растворения души в мире звезд, в космосе.

13

Ассоциации по эмоциональной близости играют, как мы видели, большую роль в словоупотреблении Фета. В поздних стихах увеличивается их роль в развитии темы, в композиции стихотворения.

Встречаются (немногие, правда) стихотворения, где развитие темы целиком определено субъективными ассоциациями лирика, как бы пассивно воспроизводящего движение образов, смежившихся в его сознании. Характерный пример — следующее стихотворение 1890 г.

На кресле отвалясь, гляжу на потолок,

Где, на задор воображенью,

Над лампой тихою подвешенный кружок

Вертится призрачною тенью.

Зари осенней след в мерцаньи этом есть

Над кровлей, кажется, и садом,

Не в силах улететь и не решаясь сесть,

Грачи кружатся темным стадом…

Нет, то не крыльев шум, то кони у крыльца!

Я слышу трепетные руки…

Как бледность холодна прекрасного лица!

Как шепот горестен разлуки!..

Молчу, потерянный, на дальний путь глядя

Из-за темнеющего сада, —

И кружится еще, приюта не найдя,

Грачей встревоженное стадо.

На освещенном потолке вертится тень от жестяного кружка, подвешенного над висячей керосиновой лампой (чтобы не коптился потолок) и слегка вращающегося от притока воздуха. Глядя на эту вертящуюся круглую тень, поэт вспоминает, как когда-то на осенней заре кружилась над садом стая грачей. А этот образ окрашен в его воспоминании горечью разлуки с любимой, которая уезжала в то время, как над садом кружились грачи. Цепью этих ассоциаций определяется движение стихотворной темы.

В поздних стихах Фета смелее становятся метафорические преобразования словесных значений. Целые стихотворения строятся как развернутые метафоры, или в них сопоставляется, сплетается несколько рядов метафор. Покажем это на особенно частых у Фета метафорах со значением подъема и полета.

Резкое отделение будничной, обыденной жизни от мира вдохновения, искусства и красоты — один из главных источников метафор Фета. Поэтический восторг, созерцание природы, наслаждение искусством, экстаз любви поднимают над «миром скуки и труда». Отсюда темы подъема и полета. Душа, мысль, сердце, дух, мечты, звуки, сны поднимаются, летят, мчатся, парят, реют, уносят… «Одной волной подняться в жизнь иную», «Уносишься в волшебную безбрежность», «Но сердца бедного кончается полет Одной бессильною истомой», «А душа моя так же пред самым закатом Прилетела б со стоном сюда, как пчела». Сближение с пчелой в другом стихотворении превращается в метафору, развернутую на все стихотворение («Роями поднялись крылатые мечты…»). Так же в целые стихотворения развертываются метафорический полет на ковре-самолете («Люби меня! Как только твой покорный…»), полет ракеты («Ракета»). Но наиболее частый образ, связанный с этой темой, — это образ птицы, и особенно крыла, крыльев

Пока душа кипит в горниле тела,

Она летит, куда несет крыло.

(«Все, все мое, что есть и прежде было…»)

И верю сердцем, что растут

И тотчас в небо унесут

Меня раскинутые крылья.

(«Я потрясен, когда кругом…»)

Крылья растут у каких-то воздушных стремлений.

(«Месяц зеркальный плывет по лазурной пустыне…»)

Без усилий