Том 1. Отец - Николай Петрович Храпов

громко билось в груди. Наконец проповедь кончилась, и Василий Иванович объявил:

— А сейчас наш самый маленький братик Павлик расскажет нам стишок, он вчера покаялся.

Счастливый он юркнул с печи вниз к людям, но посетители так плотно стояли, что невозможно было протиснуться к столу. Ему крикнули: «Пусть скажет на печке!» Но Павлик и допустить этого не мог: как это папа проповедует у стола, а он с печки.

Тогда его подняли на руках над головами да так и передали к столу.

Павлушка встал на табуретку, посмотрел на всех и начал с предисловия бойко и громко:

— Я сейчас расскажу про два пути, из которых сегодня нам нужно найти путь Божий!

Вот ворота пред тобою,

А за ними — два пути,

Друг мой, робкою душою

Избери, каким идти…

Без запинки он рассказал все от начала до конца. Шея мальчика вытянулась непомерно длинно, глазенки горели угольками, и краска от волнения выступила на бледном лице. Счастливо закончил он словом «Аминь». «А-а-минь!» — загудел весь зал и тем же путем водворили самого молодого и счастливого в этот вечер проповедника на печку.

Собрание закончилось горячими молитвами. Самая первая раскаивалась пожилая женщина, пораженная Павлушкиным стишком, были и другие раскаяния. Громко молился Павлушка, это еще больше дополнило общую радость.

С этих пор к каждому воскресенью под руководством Нади Павлик готовил стишки. На собраниях он молился вслух с печки, а когда ему подавали сигнал к рассказу, он спускался и пробирался к столу. Без сомнений, с тех пор Павлик чувствовал себя членом церкви. При всякой беседе он хотел присутствовать. Куда бы ни шел отец на посещение, Павлик просил взять с собой и его. С уверенностью можно было сказать, что мальчик со всей искренностью детской души любил Бога, а Бог его.

С участием в собраниях у Павлика появилось большое влечение к грамоте. Кто-то принес ему старенький букварь и книгу молитв для детей православного исповедания. За самое короткое время он научился читать Евангелие крупного шрифта, что очень обрадовало отца, увидевшего в нем своего помощника-чтеца.

Особенно сильное впечатление на Павлика произвело посещение молодой общины благовестником из Петрограда — Иваном Петровичем Ивановым. Павлик впервые смог присутствовать при совершении крещения и вечери Господней. По приезду брата многими обращенными было выражено очень большое желание к принятию крещения, хотя была зимняя пора. На дворе стояли еще февральские метельные морозы. И как брат ни отговаривал, обращенные к Господу верующие убедительно просили преподать им крещение. Пришлось просьбу принять, чтобы не угасить того огня, каким загорелись сердца христиан.

В последнее воскресенье февраля с молитвой и пением, в сопровождении нескольких подвод, благоговейное шествие направилось к реке. День стоял солнечный, тихий. По мере приближения к реке народу становилось все больше и больше, а когда прибыли к специальной проруби, толпа возросла до огромных размеров. К крещению были представлены: Луша, Павлушина любимица — Надя Власова, заводской артист Брандин, Иван Петрович с женою. Прежде всего провели на льду богослужение. Все с величайшим интересом и вниманием слушали общее пение и проповедь благовестника, затем, прямо на розвальнях, крещаемые переоделись во все белое и встали на разостланной перед прорубью соломе. После краткой молитвы в прорубь по лестнице спустился креститель, погрузившись в воду по грудь. Окружающая толпа, стоя на расстоянии от проруби, пришла в величайшее изумление, с замиранием наблюдая, что будет дальше. С удивительным спокойствием и благоговением спустилась к крестителю сестра Надя. Когда после кратких вопросов она была на мгновение погружена в ледяную воду, толпа любопытных ахнула и придвинулась к проруби. Однако, поднявшись из воды, девушка с тем же невозмутимым спокойствием и благоговением, при поддержке сестер, пошла переодеваться.

Один за другим в сопровождении пения гимнов были крещены все остальные. Последним вышел из воды брат Иванов и с радостным лицом, воззрев на небо, поблагодарил Бога. Крещенные и креститель в считанные минуты были переодеты в сухую теплую одежду, затем вместе с остальными в краткой молитве прославили Господа и в накинутых тулупах уселись на розвальни.

Зрелище было потрясающим. Люди осматривали все: и прорубь, и крестителя, и крещаемых. Многие, не отставая от процессии, последовали за ней в обратный путь и пришли на собрание. Оно было настолько многолюдным, что все не смогли поместиться в комнатах и стояли толпами около открытых форточек. После краткой проповеди брат Иванов совершил молитвы с возложением рук на крещенных. Затем, объявив их членами Церкви Иисуса Христа, передал в объятия присутствующих друзей. Вслед за этим впервые была совершена вечеря Господня, и собрание верующих было провозглашено как самостоятельная Н-ская церковь Иисуса Христа.

Богослужение длилось непрерывно, до глубокого вечера. В этот день в сердечном раскаянии отдали свои сердца Господу хозяйка дома, Екатерина Ивановна, и ее двадцатилетняя дочь Вера. По окончанию собрания трудно было расставаться. Некоторые из собеседников разошлись уже близко к полуночи.

Материальная жизнь стала понемногу улучшаться. И хотя хлеба от собранного урожая было недостаточно, однако картошку ели досыта. Перед самой весенней распутицей из деревни в город приехала Катерина проведать детей.

С криком восторга ее встретили у ворот, пропуская во двор. На санях под сеном и дерюгой лежала картошка и окоренок замороженного молока — то были бабушкины гостинцы.

— Лу-ша! Да что же это такое, парня-то совсем уморили, в чем душа держится, голова-то вот-вот отвалится, зеленый, как былиночка! — со слезами причитала бабушка, обнимая внука.

Пока подводу завели в сарай, распрягли и поставили лошадь, Катерина с Павлушкой неторопливо спустились вниз и вошли на кухню. Привычным порядком, прежде чем раздеться, бабушка спустила на плечи шаль с головы, приготовилась помолиться перед иконой, но, взглянув в угол, так и обомлела с застывшей поднятой рукой и трехперстно сложенными пальцами.

— Господи, батюшка Ты мой, Спаситель, да это что же такое? А где же образа? — оглядевшись и не найдя никого, кроме Павлика, спросила она: — Боженька-то где? Где лампадка? Что это за лоскут взамен Николая Угодника? — взвыла в недоумении Катерина.

— Бабушка, а мы все покаялись, папаня с маманей уже крестились. Когда мы образа разглядели сзади, там деревяшка. Папаня сказал, это идолы, что надо молиться живому Богу. А еще у нас собрания, братья проповедуют Евангелие, поем та-ки-е песни, а у Власовых фисгармонь. Уже многие покаялись. Ты тоже покаешься, бабушка? — теребя Катерину за рукав, все сразу выпалил Павлушка в ответ.

Услышав, что внучек обозвал образа идолами, Катерина с выражением ужаса на лице высказала ему шипящим голосом: