Андрей Тарковский - Мартиролог. Дневники

Что я делаю: сперва строил, потом штопал мешки, сейчас я прачка! В спину мне поют: „Вор никогда не станет прачкой“ и т. д. Рекомендуют писать помиловку. Зачем. Я посажен не для милования. Я не мог представить, что 14 обвинений, представленных мне на Украине, заменит статья Ж…дел!!! (извини).

Как я мог не принять приглашения на обед тогда, а охмелел на пирушке у Григоровича и обидел Вас с Ларисой. Когда увижу Ларису — подарю ей диадему за сына. Ей — Ларисе (не Кадочниковой) — вероятно, тяжело быть женой гения.

Андрей, не пиши — может измениться адрес! Этап!»

Верно ли, что я стремлюсь к «Идиоту»? Не превратится ли экранизация в иллюстрацию моих принципов, которые будут неорганичными на фоне структуры самого романа? Может быть (даже при помощи классики) «Смерть Ивана Ильича», требующая самого серьезного «переписывания» и перелопачивания, более приспособлена для меня? Там все надо воскрешать, пережив наново. Это существенно.

Конечно, «О Достоевском» наиболее целесообразный замысел для меня, хотя он тоже страдает нехорошим, конструктивистским умыслом. Я имею в виду т. н. пласты — настоящее, бывшее идеальное и их соединения.

Совершенно гармонической формой для меня сейчас мог бы быть фильм по Стругацким: непрерываемое, подробное действие, но уравненное с религиозным действом, чисто идеалистическое то есть полутрансцендентальное, абсурдное, абсолютное. («Моллой» С. Беккета.) Схема жизни человека, стремящегося (действенно) понять смысл жизни. И самому сыграть Не рухну ли я под тяжестью двух аспектов? Ах, интересно!

1. 2 актера.

2. Единство места.

3. Единство действия.

4. Можно проследить за природой от часа к часу (как темнеет или светлеет).

(Взять «Моллоя» для Стругацких.)

Саше звонила Крымова (критик). Она и Эфрос считают «Зеркало» гениальным.

На с. 130: Андрей Тарковский на съемках «Зеркала», Тучково

1975

Эту тетрадь буду кончать здесь, в Мясном. А для Москвы я завел уже следующую — чтобы не возить туда-сюда. Встречали Новый год здесь по-домашнему. Здесь хорошо. Летом кое-что доделаем и, уже наученные зимним опытом, намереваемся встретить следующую зиму во всеоружии:

1. Сделать люки в крыше на террасу и на кухню.

2. Утеплить кухню.

3. Утеплить и оштукатурить дом снаружи (кухню).

4. Завести собаку (нем[ецкую] овчарку).

5. Сделать забор вокруг дома и изгородь внизу.

6. Посадить деревья.

7. Провести воду.

Это план-минимум. Максимум:

8. Сделать ванную комнату.

9. Плиту газовую.

10. Комнату (с печью) для гостей.

11. Построить комнату на втором этаже — мансарду.

После праздников, числа 8–9 вернусь в Москву — надо устроить просмотр на студии для прессы. Нужно попросить Шкловского и Золотусского написать что-нибудь в газеты (письма обоим с Ларисой).

Тяпа очень нервный. (А что бы с ним было в Москве?) Анна Семеновна очень устает. Надо срочно искать женщину, которая бы жила здесь и всех обслуживала.

А что если вместо юноши в «Пикнике» — женщина?

Написал письмо Ермашу, в котором прошу его немедленно решать вопрос о моей дальнейшей работе. Я имел в виду одно из двух. «Идиот» или фильм о Достоевском. Скорее всего, он откажет, тогда я напишу ему еще одно письмо с заявками (параллельно со Студией) на «Смерть Ивана Ильича» и «Пикник». Только надо будет утрясти вопрос со Стругацкими.

Сегодня пурга. За ночь, должно быть, все заметет. Завтра Рождество.

Чем-то мое желание делать «Пикник» похоже на состояние перед «Солярисом». Уже теперь я могу понять причину. Это чувство связано с возможностью легально коснуться трансцендентного. Причем, речь идет не о так называемом «экспериментальном» кино, а о нормальном традиционном, развивавшемся эволюционно. В «Солярисе» эта проблема решена не была. Там с трудом удалось организовать сюжет и поставить несколько вопросов.

Мне же хочется гремучего сплава — эмоционального, замешанного на простых и полноценных чувствах рассказа о себе, — с тенденцией поднять несколько философско-этических вопросов, связанных со смыслом жизни.

Успех «Зеркала» меня лишний раз убедил в правильности догадки, которую я связывал с проблемой важности личного эмоционального опыта при рассказе с экрана. Может быть, кино самое личное искусство, самое интимное. Только интимная авторская правда в кино сложится для зрителя в убедительный аргумент при восприятии.

Эти два месяца много ездил. Был в Тбилиси, где была премьера и несколько общественных просмотров, которые прошли с большим успехом. Меня прекрасно принимали братья Шенгелая, их друзья, Гизо. Много пили, правда.

Затем с Ларисой ездил в Ленинград (премьера, с успехом) и в Эстонию. Там тоже успех и много выпивки. Был у Ярвета. В Ленинграде был у директора Пушкинского драматического театра Киселева (14 февраля). Они хотят, чтобы я поставил «Гамлета» (с Солоницыным, которого берут в штат своего театра). Может быть, придется нанимать Офелию. В Таллине заключил договор на «Гофманиану» (срок 1 августа).

Сегодня и вчера занимался «Идиотом».

Я был у Ермаша, который, кажется, сдался. Он начал с того, чтобы я поставил фильм о Ленине. Я сказал, пожалуйста, при условии отсутствия всяких контрольных комиссий из ЦК и М[арксизма]-Л[енинизма]. Он сказал, что это невозможно. Тогда я ответил, что все окончится грандиозным скандалом, в результате которого попадет всем, и ему, Ермашу, в первую голову. Он молча согласился и, кажется, решил в эту минуту разрешить «Идиота». О тираже «Зеркала» ничего не известно.

Сегодня приезжает (уже приехал) г-н Бесси. Вечером я должен буду звонить по этому поводу Познеру.

Март 1975

Ермаш наотрез отказался (несмотря на слово, которое он в прошлом году дал Бесси) дать на Каннский фестиваль «Зеркало», не мотивируя свой отказ никак. Бесси в ярости. Ермаш уговаривал Бесси взять и Бондарчука, и Быкова, и Плисецкую. Бесси после каждого просмотра бесился, но… Беда в том, что Бесси сказал, что гарантирует «Зеркалу» Главный приз. А именно это и ужасно для нашего начальства: они же всячески стараются унизить меня и фильм.

Андрей на строительстве дома в Мясном

Об «Идиоте» пока ничего.