Николай Амосов - Книга о счастье и несчастьях. Дневник с воспоминаниями и отступлениями. Книга первая.

Старший сын - дядя Вася, "рыбинский". Не знаю, как и когда он туда приехал, как выбивался в люди, но уже до революции дослужился до управляющего вальцовой мельницей у купца. И после революции остался в той же должности. Имел большую семью, больше ничем не примечателен. Жил долго.

Вторым шел отец, о нем погодя. Нет к нему любви и хорошей памяти.

Третий - дядя Саша. Его семья была нам самой близкой. Не кончил двухклассного училища, бросил. Стал рабочим, уехал в Петербург на Обуховский завод, был первоклассным мастером. Изобретал, патенты имел. Зарабатывал очень хорошо.

К сожалению, тоже пил. Женился на украинке. Родили трех дочек и сына. После революции, в 1918 году, когда в Питере было голодно и заводы стояли, приехали в Ольхово. Осели. Дядя Саша работал механиком, поэтому жили безбедно. Но не жилось.

В 1922 году в Москве была первая Всероссийская выставка. Дядя ездил туда - загорелся идеей построить ветряную мельницу по типу американской, но из дерева, поскольку металла не было. На эту мельницу и положил остаток жизни... Туда пошли все его заработки (даже не пил в это время). Семья бедствовала, а он все строил. На его участке в огороде поднялась башня с пятиэтажный дом. Внизу готовил "крылья" и направляющий хвост метров шесть в длину. Это все надо было поднять и укрепить на вращающейся верхушке.

Помню - март месяц, тает, дядя Саша поднимает хвост мельницы. В поле, что за домом, полно людей, особенно ребят. Там поставлены лебедки. Целый день пытались поднять длинную лопасть - и не смогли. Поднимали конец до верхушки, а укрепить и поставить перпендикулярно оси не удалось.

После этого что-то надломилось в его душе. Снова запил. Однако продолжал подниматься на свою башню, что-то там делал. Но без увлечения. Зимней ночью, пьяный, шел домой из другого села, упал на дороге. Его подобрал крестьянин, положил на розвальни, а привез домой мертвого.

Семья осталась на руках жены - четверо маленьких детей, от 5 до 11 лет, совершенно без средств. Трудно пришлось тете Ане. И все-таки выучила всех трех дочек, получили среднее образование - медики, педагоги. Младший сын Толя учился на механика, потом храбро отвоевал войну, стал моряком, закончил образование, потерял в плавании глаз и умер, не дожив до пятидесяти, от инфаркта.

Со средней дочерью дяди Саши, Катериной, мы дружим до сих пор, хотя амосовских черт в ней не замечаю.

Теперь можно говорить об отце. Откровенно, потому что нет в живых тех, кого могла бы задеть неприятная правда. Мама всегда считала, что раньше он был прекрасным человеком. Не знаю. Судя по дневникам - возможно. Но дневники - ненадежный документ для оценок: каждый себя приукрашивает, даже подсознательно. (И я тоже, прошу учесть.)

Кончил двухклассное училище. Был вполне грамотным, писал отличным почерком (слишком правильным, на мой взгляд. Или тогда так учили?). Несомненно, много читал. Дома у нас была порядочная библиотека. Особенно много по философии и политическим наукам. Больше эсеровской литературы, но были Маркс и Ленин. После армии организовал в Ольховке потребительский кооператив и был его честнейшим председателем (со слов мамы). Открыл магазин и маслобойню. После революции они тоже действовали.

Когда в Ольхово приехала мама, она поселилась на квартире с молоденькой учительницей Александрой Николаевной Доброхотовой, приехавшей сразу после гимназии. С девушками познакомился Миша Амосов, ему было лет 25. Есть фотографии того времени: довольно красивый, высокий, с пышными волосами, крупным носом и губами. Я на него похож, только ростом не вышел и волосы не те. Фамильная черта Амосовых - нос. Некоторые психологи утверждают, что внутренние и внешние черты наследуются одновременно. Возможно. Но не все же?

Дело быстро шло к браку, если бы не бабушка. Она наотрез отказывала, имела на примете другую, из богатых. Попа уговорила, чтобы не венчал. Пришлось родителям обращаться в другой приход.

Тяжело было снохе с такой свекровью. Жизнь скрашивалась только любовью мужа. Говорила всегда: очень любил и были счастливые те неполных два года, что прожили до войны.

В положенное время родился я. Тогда не было отпусков по беременности и родам. Мама работала не переставая. Для меня взяли няньку, бабушке это барство не нравилось, но мама не сдалась. В связи с ее частыми отлучками кормление грудью скоро кончилось, и меня вскармливали искусственно. Все кипяченое, протертое, разбавленное, никаких витаминов - сведения о них тогда еще не спускались до акушерок. Поэтому рос хилым, переболел детскими инфекционными болезнями, возможно, и рахитом. Однако когда подрос до школы - болеть перестал. Но не обо мне речь. Началась война - и кончилось мамино счастье. Через полгода перестали приходить письма. "Пропал без вести" - так это называлось. Но судьба была милостива, и война была гуманнее: после восьми месяцев молчания пришла открытка - уже из Германии, из плена. Международный Красный Крест организовывал переписку и даже Посылки через Швецию.

Плен был не тот, что теперь, легче. Я о нем все знаю: от отца остались пачки открыток и около десятка записных книжек, где карандашом очень четко писались дневники. Работал на разных работах, больше - в сельском хозяйстве. Дважды пытался бежать, неудачно. Был карцер, голодный паек, тяжелые работы. Но все же не смерть, как было бы теперь. Из плена вернулся только в начале 1919 года.

Смутно помню: комната, яркий свет, надо мной стоит мужчина, кажущийся огромным. И чужим. Таким остался для меня на всю жизнь.

Отец сначала хотел заняться хозяйством, многому научился у немецких фермеров, но скоро уехал: пригласили на большую должность в губернском союзе кооператоров в Череповце. Соблазнился, чтобы заработать и купить для хозяйства что нужно. Оно действительно пришло в упадок: уже не было лошади, осталась одна корова. Работать было некому: бабушка постарела, мама - урывками, нанимать не на что.

Но ничего из хозяйственных планов не вышло. Правда, привез жеребеночка, прозвали его Дружок, из него выросла хорошая лошадка, мы росли вместе. Он продержался у нас года три, пока были надежды на возвращение отца.

Когда разделили дом и имущество, отец снес старую "зимовку" и начал строить хороший дом, но не достроил. В Ольхово приезжал каждую неделю. Посещения были неприятны, всегда кончались выпивками и напряжением. Видимо, я подсознательно ревновал маму к этому чужому мужчине. Скоро до меня стали доходить разговоры о какой-то женщине. Мама плакала, бабушка молилась. Она открыто стала на сторону невестки и грозила отцу проклятием. Но времена были не те, чтобы этим испугать.

Семья развалилась. Потом мама говорила, будто он требовал нашего переезда в город, а она отказывалась. "Жалко Ольхово, работу, баб". Сомневаюсь, что причина в этом.