В политике сбывается самое нелепое. Беседы с Михаилом Задорновым - Михаил Николаевич Задорнов

— Это была сенсация?

— В 30 лет он одинаково убедительно сыграл своего героя и в молодые годы, и в зрелости, и незадолго до смерти. По легенде, Иосиф Сталин, листая журнал «Огонек», увидел фотографию Бондарчука в роли Шевченко с подписью «Заслуженный артист РСФСР», зачеркнул эти слова и приписал: «Народный артист СССР». Бесспорно одно: за эту роль актер получил и Сталинскую премию I степени, и звание народного артиста СССР, перешагнув через статус народного артиста республики. Это единственный такой случай в истории.

— И он воспользовался шансом?

— К тому времени Бондарчук уже примеривался к режиссерской профессии. И для дебюта выбрал рассказ Михаила Шолохова «Судьба человека». Наверное, никто в истории советского кино так ярко не заявлял о себе в первой работе. Фильм, вышедший на экраны в 1959 году, прошел по всему миру. Бондарчук сыграл роль Андрея Соколова — солдата, который прошёл огонь, воду и гитлеровский плен, но сохранил доброе сердце. В финале фильма он усыновил сироту, подранка. «А ты знаешь, кто я такой? Я твой отец», — эти слова, сказанные в кабине грузовика, который трясется по русскому бездорожью, вызывали слезы у тех, кто видел Великую Отечественную. И сегодня эту сцену невозможно смотреть равнодушно, без сострадания к людям, умевшим терпеть и любить.

— Это был успех?

— Колоссальный. И он бросился его развивать. Несколько лет Бондарчук отдал делу, которое считалось неподъемным — переносил на экран перипетии романа «Война и мир». Никто не снимал массовые сцены с таким азартом и размахом — будь то светский раут или сражение. Он умел подчинять своей воле движение десятков тысяч статистов — и это создавало впечатление полнейшей достоверности. Это было гораздо правдивее и помпезных голливудских блокбастеров, и прежних советских фильмов «большого стиля». Съемки давались непросто: во время работы над «Войной и миром» режиссер перенес два инфаркта. Бондарчуку удалось главное: его кинокамера передала толстовское понимание истории, его философию. Премия американской киноакадемии «Оскар» 1969 года «за лучший фильм на иностранном языке» подтвердила очевидное: советскому режиссеру удалось снять классический фильм на все времена. Фильм, достойный толстовского гения.

На волне успеха итальянские продюсеры пригласили Бондарчука снять фильм о последнем сражении Наполеона — «Ватерлоо». В фильме снимались звезды мирового экрана: Род Стайгер, Орсон Уэллс. И каждый из них многому научился у советского режиссера. Бондарчук скрупулезно воссоздал все детали великой битвы. Получился настоящий эпос, который и полвека спустя считается непревзойденным образцом батального киножанра.

Потом на экраны вышел новый фильм Бондарчука — «Они сражались за Родину». История совсем не триумфальная: лето 1942 года, степи на подступах к Сталинграду, гитлеровцы наступают. Но мы видим, что такое священная война, объединившая несколько поколений. Видим солдат, каждый из которых — самобытная личность. А разве можно забыть контуженного солдата в исполнении Вячеслава Тихонова, который, не долечившись, вернулся на фронт: «Полк был в тяжелом положении. Как же я мог не прийти?»

— Его награждали бесконечно…

— Казалось, ему всё удаётся: он снимал фильмы с колоссальным бюджетом, участвовал в престижных международных проектах, получал валютные гонорары, премии и ордена, был Героем Соцтруда, депутатом и секретарем Союза кинематографистов. Коллеги саркастически говорили о нем: «Бондарчук родился даже не в рубашке, а в дублёнке». Но многие планы режиссера не сбылись: он мечтал экранизировать гоголевского «Тараса Бульбу», написал сценарий, но «наверху» Бондарчуку дали понять, что такой фильм может обидеть «братскую Польшу». А события мая 1986 года стали для мэтра настоящей трагедией. Это — скандальный V съезд кинематографистов, когда молодые коллеги устроили настоящую травлю Бондарчука. Он лишился всех постов в Союзе кинематографистов, получил репутацию «ретрограда». У него не могли отнять только таланта, профессионализма и мирового имени.

— Чем он ответил?

— Через несколько месяцев на экраны вышел новый фильм Бондарчука — «Борис Годунов», экранизация пушкинской трагедии. Исполняя роль царя, он с особым горьким чувством произносил: «Они любить умеют только мертвых». Перестроечная пресса фильм не приняла, но десять лет спустя фильм стали воспринимать как «пророчество» режиссёра, предвидевшего новые смутные времена. От «мыслей черных» он спасался работой. Заключил договор с итальянцами на создание многосерийного фильма по «Тихому Дону». Об экранизации главного шолоховского романа Бондарчук мечтал давно. Но этот фильм принес ему больше испытаний, чем радости. Во-первых, итальянцы настояли на том, чтобы главные герои в казачьей эпопее сыграли британские и американские «кассовые» актеры. Во-вторых, продюсерская компания, владевшая правами на сериал, в 1992 году обанкротилась. Бондарчук к тому времени успел снять почти весь материал, но всё попало в руки кредиторов, которые наложили запрет на продолжение работы. Режиссер ушел из жизни, так и не увидев своего последнего фильма на экранах. Его удалось выкупить, смонтировать и показать только через много лет после смерти режиссера, в 2006 году. И подготовил эту семисерийную версию сын мэтра.

— А что сегодня?

— Давно признали свое поражение «ниспровергатели Бондарчука». Его искусство с годами стало еще актуальнее. Невозможно представить себе наше понимание трагедии и подвига Великой Отечественной без кадров «Судьбы человека» и «Они сражались за Родину». А сцена первого бала Наташи Ростовой стала символом золотого века русской культуры, которую всю жизнь постигал Сергей Бондарчук.

Как начинались репрессии в СССР

В слове «репрессия», в принципе, нет ничего инфернально страшного. Хотя и веселого тоже мало. В переводе с латинского оно означает «подавление». В политике это — карательные меры, применяемые государственными органами и против уголовных и экономических преступников, и против политических противников. Разумеется, нет ничего хорошего в том, когда репрессивные методы используются без границ и барьеров и без достаточной доказательной базы. В годы большого террора в СССР страх стал принципом управления. Это — время «ежовщины», в 1937–1938 годах. Но этот феномен беззакония нужно было подготовить, иначе его просто нельзя было осуществить.

На Первом московском процессе

— С чего отсчитывать начало репрессий?

— Есть самая радикальная версия, по которой советская власть с самого начала держалась на насилии, и вести отсчет следует со времени всевластия ЧК, с Гражданской войны. Но это, по определению, были чрезвычайные обстоятельства борьбы нового строя за существование. И в 1922 году