Таежный тупик. История семьи староверов Лыковых - Василий Михайлович Песков

ушли, объявившись осенью в доме у Ерофея. На вопрос, отчего же не состоялась зимовка, ответили: «Пища нам не подходит, и вера не та».

Агафья, вспоминая гостей, разногласия подтвердила: «Цё за вера у них – масло из бутылки едят, молоко сушеное едят, консерву едят. Едак-то надо в миру и жить». На том союз и окончился, к обоюдной радости тех и других.

Навещал Лыковых с той поры один Ерофей. В его жизни в прошлом году случился крутой поворот. Повздорив с начальством, на старой своей работе остаться он посчитал невозможным и подался в охотники. Таежным любительским промыслом он занимался всегда и считал себя годным для охоты профессиональной. В трех часах хода от Лыковых Ерофей построил избушку и в октябре в нее перебрался. Зима показала: таежный промысел – дело тонкое, нужны опыт и знание. Пушнины добыл Ерофей раза в четыре меньше, чем взяли охотники с опытом. Ему, правда, сильно не повезло – оказался по пояс в воде и шел потом три часа к зимовке. В результате обморозил на ноге пальцы и застудил колено. Нога болела, гноилась. По всем правилам, по рации надо было вызывать вертолет. «Не позволило самолюбие – проверял капканы, надевая на одну ногу валенок, на другую – сапог». Ближайшей лечебницей для охотника стала избушка Лыковых. Врачевала Агафья свечным парафином и припарками из пихтовой хвои. Лечение было успешным – Ерофей без богатой добычи, но вместе с остальными охотниками выбрался из тайги…

Сейчас кружком мы сидим у натопленной печки. Дымится в кастрюльке картошка. Макаем горячие клубни в соль и искренне хвалим – никто из нас и нигде не ел столь вкусной картошки.

Прижилась у таежной избы скотина. Осенью заглянул сюда Николай Николаевич Савушкин, он привез в компанию Муське еще одну козочку и козла. И есть уже прибавление в семействе – бегает у загона, не страшась холода, вполне окрепший козленок, а в избе по лавкам и по скамейкам скачет прелестное десятидневное существо серовато-кофейного цвета с белой отметиной на ноге. «Мальчик… Мальчиком назвала. – Агафья прижимает к себе козленка, целует белое пятнышко у копытца. – Тятя был бы рад. Ждал. Да вот не дождался». Козленок, родившись, насосался из вымени материнского молока и никак не хотел пить из чашки. Изобретательная Агафья сшила «вымя» с удобным сосочком из бересты и на руках теперь поит козленка.

По странному совпадению Карп Осипович Лыков умер в тот же день – 16 февраля, – в какой двадцать семь лет назад умерла жена его Акулина. Тщательно, вместе с Агафьей, мы посчитали: умер на восемьдесят седьмом году. Умер, можно сказать, от старости. В последнее время ни в каких делах старик не участвовал – лежал, поднимаясь только поесть и к молитве. В феврале стало замечаться помутнение рассудка – все куда-то пытался пойти. 15 февраля, выйдя за дверь, упал, и Агафья с трудом втащила его в избу. Полежав с полчаса, опять устремился наружу. Обливаясь потом, Агафья вволокла его в дверь, уложила у печки. Уснув под храп и хрипы отца, на рассвете Агафья встрепенулась от тишины: «Подбежала, а он холодный…»

Что ж делать теперь? Помолилась. Заперла в загоне коз и достала с чердака лыжи. В 12 часов тронулась вдоль Абакана к поселку геологов сообщить о случившемся.

Двадцать пять километров одолела Агафья за восемь часов. Уже поздно вечером, в темноте, постучалась в окошко, где жила ее знакомая фельдшерица. В натопленной комнате Агафья повалилась на пол без чувств, успев попросить, чтобы сообщили в Абазу Ерофею, а он уж пусть сообщит кому надо.

Ночью Агафья металась в жару, и фельдшерица, как следует ее отогрев, предложила лекарство. «Грешно таблетки-то…» – «А иначе можешь и умереть…» – «Да оно, может, и к лучшему, умереть-то…» Однако проглотила таблетку. Пила лекарство потом аккуратно и даже взяла с собой впрок.

– Вот погляди, Василий Михайлович, цё это? – Из узелка с травами Агафья извлекла облатку с синеватыми пуговками олететрина.

– Это лекарство, возможно, спасло тебе жизнь.

Агафья вздохнула:

– Может, и так. Да ведь грех-то большой – таблетки. Теперь отмаливаю. Шесть недель отмаливать полагается…

Три дня в феврале Агафья отлеживалась у геологов. Тем временем срочные телеграммы, посланные Ерофеем, дошли в Москву, в Абакан, к родственникам Лыковых в Таштагол. 19 февраля в поселок вертолетом из Абазы прилетел начальник геологической партии Сергей Петрович Черепанов, трое родичей Лыковых, начальник милиции, женщина-прокурор и Ерофей. Как быть с Агафьей – нездорова и согласится ли сесть в вертолет? Согласилась безропотно.

У прокурора и начальника милиции формальности были короткие. Осмотрели умершего, занесли в протокол: «За три дня лежания трупа голодные кошки объели руку». Агафья, выкинув из избы кошек, вынесла Ерофею ружье: «Стреляй. Видеть их не хочу…»

Вертолет с официальными людьми улетел. Агафья из старого домотканого полотна села шить саван. Родственник Анисим Никонович Тропин, обтесав кедровые плахи, начал сколачивать домовину, а сын его с Ерофеем рыли могилу.

20 февраля старика схоронили. Не было ни речей, ни плача, ни слез. По обряду долго творили молитвы. А через день, после долгих бесед у свечи, все прилетевшие стали на лыжи и пошли к поселку геологов. Ерофей: «Я оглянулся махнуть Агафье рукой. Стоит у речного обрыва как каменная. Не плачет. Кивнула: „Идите, идите“. Прошли с километр, оглянулся – стоит…»

Месяц прошел с того дня. Никто за это время не побывал в избушке на реке Еринат. Только след волка обнаружили мы с Ерофеем. Видно было: одинокий немолодой зверь перешел через речку, сделал круг у избушки и долго топтался на месте, привлеченный, видно, запахом из загона, где ночевали козы.

– Что ж будем делать? Одному человеку в тайге нельзя… – Николай Николаевич Савушкин, Ерофей и я задаем этот простой и понятный вопрос. Ответ на него такой же, каким был и месяц назад, в день похорон.

– Тятенька благословенья уйти не дал… – И начинает играть с козленком.

Проблема с Агафьей с позапрошлого года казалась решенной. Мне она написала: «Тятенька уберется – буду жить у своих». Считая, что сразу Агафью и заберут, родственники стали прикидывать, что взять из избушки, а что надо бросить. И тут выяснилось: Агафья тронуться никуда не желает. Объясняли, втолковывали, уговаривали, пугали. Ответ один: «Благословенья от тяти не получила». – «Поставим отдельно избу, как и тут, заведешь огород…» – «Без родительского благословенья не можно…» Уже перед самым уходом Анисим Тропин полусерьезно сказал:

– Будешь противиться, свяжем – и в вертолет.

Ответила:

– Не такое сейчас время-то, чтобы связывать…

На том и расстались.

Ерофей рассказал мне все это в письме. Я рассудил: трудно было Агафье уйти от свежей могилы. Поживет одиноко в тайге – образумится. Нет, все осталось по-прежнему. По очереди