Николай Капченко - Политическая биография Сталина. Том III (1939 – 1953).
Политическая биография Сталина. Том III (1939 – 1953). читать книгу онлайн
Автор освещает в третьем томе такие фундаментальные проблемы, как заключение пакта с Германией, дает ретроспективную оценку того, кто оказался в выигрыше от заключения этого пакта – Германия или Советский Союз. Особое внимание уделено раскрытию роли Сталина в достижении победы, его деятельности на посту Верховного Главнокомандующего: здесь, с одной стороны, проанализированы его несомненные стратегические просчеты и ошибки, с другой, – показано поистине колоссальное значение твердости, решительности и железной воли Сталина в достижении победы. История, конечно, никогда не простит Сталину его ошибок и просчетов, связанных с войной. Но в не меньшей степени она никогда не забудет и его вклада в великую победу над гитлеровской Германией. Особое место занимает показ деятельности Сталина в развитии отношений с союзниками, где он продемонстрировал присущую ему способность гибко и в то же время бескомпромиссно отстаивать национально-государственные интересы Советской России. Во многом именно благодаря последовательности и твердости Сталина нашей стране удалось в международном плане закрепить итоги купленной столь дорогой ценой победы.
В томе проанализированы истоки «холодной войны», процесс складывания социалистического лагеря, основные цели и принципы, на которых базировалась внешняя политика Сталина в тот исторический отрезок времени. В целом формирование биполярной системы международных отношений после второй мировой войны – одна из исторических заслуг советского лидера, которая пока еще не нашла адекватного отображения в работах о нем. Отдельная глава посвящена долгосрочной стратегии Сталина в вопросах отношений с новым Китаем.
Из поля зрения автора не выпали ключевые вопросы развития внутриполитических процессов в стране в этот период, в первую очередь в сфере духовной жизни. Достаточно детально освещены послевоенные репрессии, в частности, «ленинградское дело», «дело врачей» и другие ключевые аспекты политической жизни страны на закате жизни Сталина. В томе читатель найдет ответ на вопрос о том, почему Сталин не выбрал и в силу каких причин не мог выбрать себе преемника. Финальная часть тома посвящена смерти вождя. Автор высказывает и мотивирует свою точку зрения на злободневную и в наши дни проблему – умер ли Сталин своей смертью или же ему «помогли» умереть.
В целом третий том как бы венчает собой многоплановый анализ политической и государственной деятельности Сталина. Вся она соткана из противоречий, которым нельзя дать однозначную оценку. Примечательно и признание автора, что и для него личность Сталина, даже после написания трехтомной биографии, по-прежнему остается в определенном смысле загадочной. Иными словами, перед историками проблема объективного и всестороннего исследования жизни и деятельности Сталина остается актуальной и в наше время. История еще не вынесла окончательного вердикта этой одной из самых значительных личностей минувшего столетия. Да и едва ли в ближайшее время такой вердикт будет вынесен. Многие сегодняшние оценки и выводы относительно Сталина, несомненно, будут переосмыслены. В конечном счете, последнее слово принадлежит не историкам, а самой истории, где время выступает в роли неподвластного конъюнктуре судьи.
Помню, как во время выступления Козловского на одном из концертов некоторые члены Политбюро стали громко выражать пожелание, чтобы он спел задорную народную песню. Сталин спокойно, но во всеуслышание сказал:
– Зачем нажимать на товарища Козловского. Пусть он исполнит то, что сам желает. А желает он исполнить арию Ленского из оперы Чайковского „Евгений Онегин“.
Все дружно засмеялись, в том числе и Козловский. Он сразу же спел арию Ленского. Сталинский юмор все воспринимали с удовольствием.
Что касается литературы, то могу определенно утверждать, что Сталин читал много. Его начитанность, эрудиция проявлялись не только в выступлениях. Он знал неплохо русскую классическую литературу. Любил, в частности, произведения Гоголя и Салтыкова-Щедрина. Труднее мне говорить о его знаниях в области иностранной литературы. Но, судя по моим некоторым наблюдениям, Сталин был знаком с книгами Шекспира, Гейне, Бальзака, Гюго, Ги де Мопассана – и последнего очень хвалил, – а также с произведениями многих других западноевропейских писателей. По всей видимости, много книг прочитал и по истории. В его речах часто содержались примеры, которые можно привести только в том случае, если знаешь соответствующий исторический источник»[1008].
Но, как говорится, вкусы вкусами, а политика в области духовной жизни общества – это нечто иное. И здесь Сталин проявлял себя до крайности жестким, придирчивым и непримиримым. Он не жалел самых убийственных эпитетов, когда речь шла об оценке произведения, которое, по его мнению, было политически вредным и противоречило так называемому курсу партии в области духовной жизни. Здесь я остановлюсь на нескольких постановлениях ЦК партии по вопросам кино и театра, а также приведу наиболее характерные эпизоды, раскрывающие суть подходов Сталина к кинофильмам и вообще произведениям художественного творчества.
Еще во время войны, в феврале 1944 года, было принято партийное постановление «Об антиленинских ошибках и националистических извращениях в киноповести Довженко „Украина в огне“». При принятии этого постановления Сталин лично и самым детальным образом формулировал основные обвинения, ставившиеся в вину талантливейшему украинскому режиссеру А. Довженко. Сталин, в частности, ставил в вину режиссеру следующее:
«Тов. Довженко написал киноповесть под названием „Украина в огне“. В этой киноповести, мягко выражаясь, ревизуется ленинизм, ревизуется политика нашей партии по основным, коренным вопросам. Киноповесть Довженко, содержащая грубейшие ошибки антиленинского характера, – это откровенный выпад против политики партии. Что это действительно так, в этом может убедиться всякий, кто прочтет повесть Довженко „Украина в огне“. Довженко предпослал своей киноповести небольшое, но весьма показательное предисловие. В этом предисловии имеются такие строки: „Если в силу остроты моих переживаний, сомнений или заблуждений сердца какие-либо суждения мои окажутся несвоевременными, или слишком горькими, или недостаточно уравновешенными другими суждениями, то это, возможно, так и есть“[1009].
Обвинение, мягко говоря, в условиях войны было такое, что его можно было бы посчитать и своего рода приговором. Ибо в тех условиях попытка ревизовать политику партии по основным вопросам являлась равносильной преступлению политического характера. Но этого обвинения вождю показалось недостаточно. Он дополняет перечень прегрешений режиссера: „В своей киноповести Довженко критикует политику партии в области колхозного строительства. Он изображает дело так, будто бы колхозный строй убил в людях человеческое достоинство и чувство национальной гордости, ослабил силу и стойкость советского народа“[1010].
Сталин расширяет круг обвинений, присовокупляя к ним обвинение в национализме, которое также считалось тогда особенно опасным: „Далее, националистическая пелена настолько застлала сознание Довженко, что он перестал видеть ту, для всех очевидную, огромную воспитательную работу, которую проделала наша партия в народе по развитию его политического самосознания и повышению его культуры. Только человек, рассматривающий с предвзятых, антиленинских позиций великую созидательную, прогрессивную работу нашей партии и нашего государства, может не заметить того огромного роста сплоченности, политической активности, сознания и культурности советского народа, который стал возможным на почве наших общих успехов“[1011].
И заканчивает вождь в духе, который нам уже хорошо знаком по предшествующим его высказываниям. „Довженко пытается со своих националистических позиций критиковать и поучать нашу партию. Но откуда у Довженко такие претензии? Что он имеет за душой, чтобы выступать против политики нашей партии, против ленинизма, против интересов всего советского народа. С ним не согласимся мы, не согласится с ним и украинский народ. Стоило бы только напечатать киноповесть Довженко и дать прочесть народу, чтобы все советские люди отвернулись от него, разделали бы Довженко так, что от него осталось бы одно мокрое место. И это потому, что националистическая идеология Довженко рассчитана на ослабление наших сил, на разоружение советских людей, а ленинизм, то есть, идеология большевиков, которую позволяет себе критиковать Довженко, рассчитана на дальнейшее упрочение наших позиций в борьбе с врагом, на нашу победу над злейшим врагом всех народов Советского Союза – немецкими империалистами“[1012].
Это было в период войны. После войны внимание Сталина к кино, я бы сказал, значительно усилилось, ибо он превосходно понимал, насколько велика роль киноискусства в формировании духовного облика советского общества, каждого советского человека. По инициативе Сталина в создании кинофильмов был сделан сдвиг в сторону исторической тематики: по его указанию режиссерами был создан ряд кинокартин, посвященных видным деятелям российской истории – полководцам, ученым, деятелям культуры и т.д. – например, „Адмирал Нахимов“, „Пирогов“ и др. Это, разумеется, не означало, что в тени оставались темы современности. И здесь, как обнаружил Сталин, имелись серьезные ошибки и провалы. Это видно на примере постановления ЦК партии о второй серии фильма „Большая жизнь“, принятого в сентябре 1946 года при участии Сталина. Он лично критиковал этот фильм, детально разбирая отдельные эпизоды и давал им соответствующую оценку. В целом этот фильм был квалифицирован как порочный в идейно-политическом и крайне слабый в художественном отношении.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
