Иеромонарх революции Феликс Дзержинский - Алексей Александрович Бархатов

на улицах Петрограда насчитали более 1300 убитых и раненых, то в октябре из многих тысяч людей, взявшихся за оружие, было лишь 6 убитых и 50 раненых. Но выстрелы в городе продолжали раздаваться ежедневно и статистика менялась.

Революция одержала верх в войне с дворцами, но не обеспечила мир хижинам. Уголовные элементы, дезертиры, анархисты всех мастей, досаждавшие жителям и при Временном правительстве, сейчас сделали жизнь горожан вовсе невыносимой. Город почти не освещался – не хватало топлива. Отряды рабочей милиции были слабой защитой. Преступники вооружались, сколачивали банды, нагло бесчинствовали на темных улицах, громили магазины и склады, врывались в квартиры, убивали, грабили, а опустевшие особняки, гостиницы и рестораны превращали в свои укреплённые базы. Пьяные орды, нередко прикрываясь революционными лозунгами, буквально наводнили город.

К тому же пока большевики брали Зимний, бандиты взяли и подожгли здание уголовного розыска. В огне погибли почти все собранные за долгие годы дела, фотографии, отпечатки пальцев. Впрочем, и Зимний они тоже не обошли. Дзержинскому пришлось подписать специальный Приказ о розыске похищенных оттуда ценностей:

«Военно-революционный комитет уполномочивает правительственного комиссара Зимнего дворца В. В. Игнатова или коменданта того же дворца прапорщика Преображенского полка Ляпина производить розыски похищенных из Зимнего дворца ценностей в ломбардах, на рынках, у антиквариев, а также в помещениях частных лиц, с правом отбирать эти вещи в присутствии представителей художественно-исторической комиссии Зимнего дворца, доводя об этом каждый раз до сведения Военно-революционного комитета».

Провели повальные обыски. Участвовали в них больше тысячи солдат и офицеров. Что-то удалось найти и вернуть. Искали не только похищенные ценности, но и спиртное, которое немедленно уничтожалось. По штабелям бутылок и бочкам приходилось стрелять прямо из пулеметов. Но вот вслед за тем пришло сообщение от коменданта дворца с просьбой подтвердить приказ о перевозке вина из Зимнего в Смольный. Приказ, который никто не давал – ни Совет народных комиссаров, ни штаб Красной гвардии, ни Военно-революционный комитет. Легко, конечно, поставить визу «Подлежит расследованию», а кто будет расследовать-то?

– Эти мерзавцы утопят в вине всю революцию! – негодующе высказывал Ленин управляющему делами. – Мы уже учредили ревтрибуналы, дали распоряжение расстреливать грабителей и погромщиков на месте. Но нас плохо слушаются. Вот они русские бунты! Что, что ещё мы можем сделать?

Он встал и, по своему обыкновению, начал быстро ходить по комнате. Бонч-Бруевич попытался пояснить:

– Владимир Ильич! Дзержинский в Военно-революционном комитете создал комиссии по реорганизации охраны города и борьбе с контрреволюцией в составе пяти человек. Опытные, надежные товарищи, многих вы знаете. Там же, в ВРК, есть специальный комиссар по борьбе с алкоголизмом и азартом Балашов… Работают и следственная комиссия, и междуведомственная по охране дорог, центральная реквизиционно-разгрузочная комиссия…

– Комиссии-то есть. А толку? Они и при прежней власти были, – отмахнулся Ильич. – ВРК у нас чем только не занимается. Я думаю, правильно будет не перегружать его, а создать здесь, в Смольном, особый отдельный орган, который прямо так и назвать – «Комитет по борьбе с погромами». Не так настораживает, как «по борьбе с контрреволюцией». Это найдет и понимание, и поддержку у гражданского населения. А возглавить комитет… должны именно вы, Владимир Дмитриевич!

Бонч-Бруевич опешил. Но отказывать Ленину не привык. Вопрос о самоликвидации ВРК из-за сильного влияния на него эсеров уже не раз ставился и в ЦК, и на Совнаркоме. А с кадрами действительно плохо. Эту работу в ЦК взял на себя Свердлов. На осторожные возражения Бонч-Бруевича по поводу той или иной кандидатуры Ильич, как правило, отвечал: «Ничего страшного. Не справится – заменим!»

М. И. Лацис. 1920-е гг.

[РГАСПИ]

Только что вместо демонстративно покинувшего пост наркома внутренних дел и удалившегося в Москву Рыкова Яков Михайлович предложил вернувшегося с Донбасса Петровского. ЦК направил в помощь ему более опытных Дзержинского, Муранова, Уншлихта, Лациса, Урицкого, Лазимира, Правдина, Антонова-Саратовского. Из них образовали коллегию наркомата, которая, правда, так ни разу ещё и не собиралась.

Логичнее было бы назначить бороться с погромами не его, управляющего делами Совнаркома, а того же Дзержинского. Он по всем качествам подходит, знает ситуацию и уже предметно занимается ею в Военно-революционном комитете. К тому же в тюрьмах и на каторге узнал привычки и нравы уголовников. Некоторых даже в лицо знает. И жалости к ним не испытывает – этим летом такие же бандиты убили его брата.

Но Владимир Дмитриевич знал, что к Феликсу Дзержинскому, несмотря на все его умения и заслуги, а может, и благодаря им, Ильич относится несколько прохладно, в чем-то даже ревностно, ценя и отмечая его поддержку, но стараясь использовать на вторых ролях, снабжая важными, но отдельными поручениями, как только что по отправке оружия Уфимскому совету. Многие, конечно, отметили, что Дзержинский не вошел ни в Политбюро, им самим и предложенное, ни в Совнарком. Считали, что причина, скорее всего, ещё в той, апрельской конференции.

Ну да, Феликс часто спорит. Отчаянно. Невзирая на лица. Порой до хрипоты. Вот командующий Петроградским военным округом Антонов-Овсеенко издал приказ об упразднении милиции, считая, что охрану общественного порядка теперь надо осуществлять путем всеобщего вооружения. А Дзержинский на заседании ВРК выступил против, своего добился и оказался прав, иначе ситуация оказалась бы совсем аховой. Меньше месяца назад Каменев, будучи главой переговорной делегации, прямо нарушил решение ЦК, согласился с требованием эсеров и меньшевиков вывести Ленина из состава правительства. А Дзержинский резко заявил о недопустимости отвода Ленина, о недоверии этой делегации и замене её состава…

Каменеву, Зиновьеву, Троцкому, Бухарину, тому же Рыкову почему-то прощалось и прощается куда больше. А ведь Дзержинский хоть и спорит, но принятые решения выполняет безоговорочно. Исподтишка ничего не делает. Правду не скрывает, чем, конечно, число тайных и явных недоброжелателей множит. Но назови сейчас кандидатуру Дзержинского Бонч-Бруевич, может создаться впечатление, что один шляхтич ратует за другого. Надо быть осторожнее…

Возникшую паузу Ленин истолковал по-своему:

– Вам, конечно, понадобятся люди. Передайте эту записку в Петроградский комитет. Должны помочь. Дело архиважное.

Вернулся за письменный стол, на котором, как всегда, были целые горы бумаг, свежие выпуски газет, заграничные издания, телеграммы, сводки наркоматов, и написал короткий текст:

«Прошу доставить не менее ста абсолютно надежных членов партии в «Комитет по борьбе с погромами», комната 75, 3-й этаж Смольного».

Владимир Дмитриевич смалодушничал. Не отказался.

Людей дали. Конечно, не очень подготовленных, но энергичных. Распределили обязанности, закрепили районы, наладили связи… Работа в комнате 75 закипела. Отовсюду пошли донесения, подозрения, жалобы… Предпринятые расследования обрастали фактами, именами, документами. Росли как снежный ком и становились просто неподъемными. Чуть не