Элизабет Гаскелл - Жизнь Шарлотты Бронте

Но прежде чем подруги смогли встретиться, должно было пройти некоторое время, и они договорились обмениваться письмами раз в месяц. Эта корреспонденция, как правило, не описывает событий, происходивших в Хауорте. Спокойные дни, занятые преподаванием и хозяйственными делами, не давали пищи для рассказа, и поэтому Шарлотта делилась впечатлениями от прочитанных книг.

Книги были разных видов и жанров и в зависимости от своих качеств располагались в доме в разных местах. Отличавшиеся хорошими переплетами выстраивались рядами в святилище – кабинете мистера Бронте. Покупка книг была для пастора не только роскошью, но и необходимостью, и перед ним часто возникал вопрос, переплести ли заново старую книгу или приобрести новое издание знакомого тома, который жадно прочли все члены семейства и для которого самым подходящим местом теперь оказывалась полка в спальне. В доме было довольно много солидных собраний сочинений. Произведения сэра Вальтера Скотта, стихотворения Вордсворта и Саути78 числились среди литературы для легкого чтения. Были здесь и книги, принадлежавшие ранее Брэнвеллам и носившие на себе отпечаток характера этих корнуолльских последователей праведного Джона Уэсли. А были и книги, о которых можно сказать, как о чтении Каролины Хелстоун в «Шерли»: «Там было несколько старых дамских альманахов, в свое время совершивших со своей владелицей морское путешествие, повидавших бурю и потому испещренных пятнами соленой воды; несколько сумасшедших методистских журналов, наполненных всяческими чудесами, видениями, сверхъестественными пророчествами, зловещими снами и безудержным фанатизмом; такие же сумасшедшие „Письма миссис Элизабет Роу от мертвых к живым“…»79

Мистер Бронте поощрял в дочерях страсть к чтению, хотя тетушка Брэнвелл и держала эту страсть в узде, постоянно предлагая сестрам разнообразные занятия по хозяйству и занимая ими добрую часть дня. Им разрешалось также брать книги из передвижной библиотеки в Китли. До городка было четыре мили, и сестры провели немало часов, шагая по дороге со связкой новых книг и, разумеется, заглядывая в них. Далеко не все эти книги были новыми. В начале 1833 года Шарлотта и ее подруга Мэри почти одновременно принялись читать «Кенилворт»80. Вот что писала об этом мисс Бронте:

Я очень рада, что тебе понравился «Кенилворт», хотя он больше напоминает любовный, чем исторический, роман. Мне кажется, это одно из самых интересных произведений, когда-либо выходивших из-под пера великого сэра Вальтера. Варни, безусловно, олицетворение абсолютного зла. Рисуя этого зловещего и хитроумного человека, Скотт показывает удивительное знание человеческой натуры и поразительное искусство передачи чувств. Он просто заставляет своих читателей перенять это знание.

Может показаться, что этот отрывок содержит только общие места, однако я считаю его примечательным в нескольких отношениях. Во-первых, вместо того, чтобы пересказать сюжет произведения, Шарлотта анализирует исключительно характер Варни. А во-вторых, эта девушка, не знающая ничего о действительности (из-за юного возраста и уединенности от внешнего мира), уже не доверяет «человеческой натуре» до такой степени, что считает злобу и хитроумие ее неотъемлемыми качествами.

Поначалу переписка мисс Бронте с Э. носила довольно церемонный и натянутый характер, однако тон постепенно менялся. Барышни побывали друг у друга в гостях, и после этого в письмах стали мелькать подробности, касавшиеся интересовавших их людей и мест. Летом 1833 года Шарлотта приглашает подругу в гости.

Тетушка считает, что было бы лучше отложить твой приезд до середины лета: не только зима, но и весна в наших горах бывает очень холодной и пасмурной.

Первое впечатление, которое произвели на Э. сестры ее школьной подруги, было следующим. Эмили – высокая, длиннорукая девушка, уже сейчас переросшая старшую сестру, ведущая себя весьма сдержанно. Есть разница между робостью, которую можно разыграть так, что она понравится окружающим, и сдержанностью, когда человеку безразлично, нравится он или нет. Энн, подобно Шарлотте, была робкой, Эмили – сдержанной.

Брэнвелл был красивым мальчиком с «золотистыми» волосами, хотя сама мисс Бронте определяла этот цвет не столь поэтически. С точки зрения Э., все Бронте были очень умны, оригинальны и совершенно не похожи на других ее знакомых. Ее визит обрадовал всех, и Шарлотта впоследствии писала подруге:

Если я правдиво опишу тебе впечатление, которое ты произвела на наших, то ты решишь, что я льщу. Папа и тетя постоянно приводят тебя в качестве примера того, как мне надо себя вести. Эмили и Энн утверждают, что в жизни не видели никого приятнее тебя. И Тэбби, которую ты совершенно очаровала, изливает целые потоки разной чепухи, но я не решусь ее повторить. Однако уже так темно, что я не могу писать дальше, – и это несмотря на способность видеть в темноте, которую приписывали мне юные леди в Роу-Хеде.

Посетителю пастората было непросто заслужить благоволение Тэбби: служанка, с ее йоркширской прямотой и резкостью, привечала далеко не всех.

Деревня Хауорт была построена без соблюдения каких-либо санитарных правил. Большое кладбище располагалось выше всех домов, и страшно подумать, как загрязнялись из-за этого источники питьевой воды. Зимой 1833/34 года, особенно дождливой и промозглой, в деревне умерло множество людей. Для обитателей пастората это было безотрадное время: пустоши превратились в болота, и гулять по ним, как прежде, было нельзя. То и дело раздавался мрачный похоронный звон. Он еще не успевал затихнуть, как уже слышалось: «вжик! вжик!» – это каменотес в стоявшем неподалеку сарае вырезал надписи на могильных плитах. В обитателях пастората должно было давно утвердиться равнодушное отношение к смерти, ведь их дом соседствовал с кладбищем и зрелища и звуки, связанные с последним прибежищем, им приходилось видеть и слышать ежедневно. Но у Шарлотты такого отношения не возникало. Одна из ее подруг пишет: «Помню, как она побледнела и чуть не упала в обморок в хартсхедской церкви, когда кто-то из нас заметил, что мы ступаем по могилам».

Где-то в начале 1834 года Э. впервые отправилась в Лондон. Намерение подруги посетить столицу подействовало на Шарлотту самым странным образом. Последствия этого визита, надо полагать, виделись ей такими, какими их можно представить по изданиям «Британских эссеистов», «Рэмблера», «Миррора» и «Лаунджера»81, которые наверняка стояли среди других книг на полках пасторского дома. Шарлотта, очевидно, воображала, что после посещения громадного города у человека полностью меняется характер, причем к худшему, и была рада увидеть, что ее подруга Э. осталась самой собой. Когда уверенность в этом вернулась, воображение Шарлотты захватили картины тех чудес, которые можно увидеть в столь громадном и знаменитом городе.