Полина Жеребцова - Дневник Жеребцовой Полины (часть вторая, Чечня, 1999-2002гг.)

Но тут меня начало странно трясти. Озноб. Пришла слабость от мыслей о еде.

Я услышала, как мама сказала Капитану и Саше:

— Не обижайтесь! Но… не надо к нам больше заходить!

Военные что-то поняли, потому что кивнули, хотя, возможно, не совсем то, что имела в виду моя мама. Они вежливо попрощались и вышли.

В подъезде их уже караулила бабка Стася:

— Родненькие! Сыночки! Дайте бабушке что-нибудь! — раздался ее громкий голос. — Кушать, или денежку!

Мы с мамой расхохотались.

«Надо же! Опять у нее родные дети!» — веселились мы.

Будур

10 февраля 2000 г

Мы счастливые! Мы поели вчера после долгой голодовки. А потом пошли искать бесплатную столовую. Упорно идут слухи — такая есть!

И она находится, где-то в нашем районе! С остановками на отдых — каждые два квартала — мы за полтора часа пути добрались до остановки «Катаяма». Обещанной столовой не нашли.

Оказалось — ее только собираются открыть…

На шоссе чьи-то окровавленные куртки. Кто вытряс из них их хозяев? Или военные, не разобравшись, покидали их после зачистки в БТР, а когда пригляделись, то побрезговали и выкинули. Поняли: лучше идти между домами. Хоть какое-то прикрытие!

На трассе военные посты. И возможен внезапный бой, куда мы попадем, как мелкие камешки в мельницу. Мы передохнули. Полежали на снегу. Мои ноги болели так, что идти дальше я не могла и чуть не потеряла сознание. А потом, замерзнув в сугробе, все же поднялась и поплелась домой вслед за мамой, подталкивая себя мыслями о горячем кипятке и лепешке.

Оказалось, пока мы ходили, у нас неизвестные опять сломали замок на двери.

Он валялся в коридоре. Дверь в нашу квартиру, с проваленным в подвал полом — была выбита! Соседки-бабули сказали нам, что спали и ничего не видели и не слышали.

Мы обнаружили, что унесли наш большой магнитофон «Техникс» (спрятанный мной под дрова как самая дорогая сердцу покупка лета 1999 года).

Саша и Капитан — оба зачастили к подругам Азе и Лине, в дом, напротив, в гости, как

раньше осенью 1999-го совсем другие люди…

Мы видели книги в руках федеральных военных. Видели коробки с солдатскими пайками.

Аза и Лина благородно угостили такими консервами бабушек — соседок Стасю и Нину.

А мы все-таки узнали: бесплатная столовая уже неделю работает в противоположной части города. На остановке «Автобаза». Рядом с ней расположился госпиталь МЧС, где помогают мирным жителям! Придется сходить туда. Возможно, это будет завтра.

Еще есть новость: сегодня незнакомая нам девушка шла в район частного сектора проведать своих родственников. Красивая! Мы сразу обратили на нее внимание. Одета хорошо, но в домашних тапочках. Ноги промокли на снегу. Мама ей предложила:

— Пойдем к нам! Дам тебе калоши и сухие носки.

Девушка поблагодарила, но зайти отказалась. Сказала, что ей недалеко.

Она разговорилась и показала нам фотографию своего брата.

Рядом с ее братом со снимка на меня глядел Аладдин!

Девушка радостно сообщила:

— В январе оба были живы! Ребят вместе выводили из города!

Ура! Ур-а-а-а! Мы обнялись, как сестры, и простились.

Мама плакала на улице. Вспоминала, как под бомбежкой Аладдин принес нам черный хлеб!

Царевна Полина-Будур

11 февраля 2000 год

Вчера к нам явился Вовка, муж Ольги.

Пьяница и грубиян. У него горе!

При ночном орудийном обстреле погибла его старенькая мама, жившая на остановке «Автобаза». Снарядом срезало угол дома. Его мать была в своей угловой квартире одна.

Она лежала и перед сном смотрела фотографии родных… Сын похоронил ее сам. Во дворе своего сгоревшего дома, в яме. Пропали все документы на квартиру матери и паспорт погибшей. Видимо, как и у нас во дворе, там побывали ближайшие соседи!

Вовка сильно напился с горя и неожиданно явился к нам, поговорить… Было поздно. Около 21:00. Они говорили с мамой долго, дружески. Мама забыла ссоры и обиды в дни выселения. Зря! Она раскурила с ним сигарету! Налила Вовке в стакан одеколона из флакончика, и он выпил! Ругал сам себя за то, что не забрал свою мать к себе. В военное время оставил ее одну. А я подумала, что ему грабить чужое было куда интереснее, чем заботиться о собственной матери.

Тут пьяный сосед обнаглел и стал протягивать ко мне руки, приставать и говорить, что я «выделываюсь». А куда можно уйти в ночное время? По двору стреляет снайпер. Видны трассирующие пули. Я отшатнулась от этого человека и от его пьяных слез. Вышла из комнаты. Час сидела одна в своей разрушенной кухне. В темноте, с крысами.

Я, молча, молилась, чтобы Всевышний помог мне и Аладдин вернулся!

Я внезапно решила, что соглашусь стать его женой! И второй и третьей!

Лишь бы жить чисто, а не так, как живут остальные люди здесь, вокруг меня.

«Аладдин! Приди и спаси меня! Забери меня отсюда, поскорей!» — беззвучно звала я, вспоминая свой жуткий сон.

Мне снилось, что Аладдин погиб и лежит среди развалин. Не дай Бог, чтобы это оказалось правдой! В комнате слышался мат Вовки и глупые разговоры. Свою мать в этот момент я почти ненавидела.

Наконец, Вовка пошел к себе в дом напротив — спать.

Было слышно: на него кричит женский голос. Обзывает его грязными словами.

Это его родная жена.

P.S:

Сегодня утром при посторонних людях во дворе Вовка придрался к моей маме.

Он послал ее на х…

А я не вступилась, не стала ее защищать.

Так ей и надо!

Нечего дружбу с «грязью» водить!

Нечего пускать эту свинью к себе в дом!

Будур

12 февраля 2000 г

Приехала мама моей подруги Хавы.

Первым делом кинулась к нам. Спросила, где ее муж Султан?

Мы рассказали:

— Султан 18 января, после похорон брата соседки Азы, пошел проведать ваш дом, в частный сектор. Утром 19 января нас выселили на “зачистку”. Но с нами твоего мужа не было! Через 9 дней мы возвратились домой. Твоего Султана больше никто из нас не видел.

Мама красавицы Хавы сразу заплакала…

Ее настойчиво позвали Аза и Вовка.

Сказали, что знают, где лежит Султан, и увели.

Как потом выяснилось, Аза, Ольга, Вовка и Лина, блуждая по частному сектору в поисках

наживы, давно нашли отца моей подруги.

Его расстреляли, и не одного.

Рядом с ним на снегу лежали еще два человека.

— По этой улице и выше, — рассказывали местные жители, — шли федеральные части с осетинами. Это был кошмар! Ингушей они особенно ненавидели после конфликта в 1992 году из-за спорных земель. Так что расстреляли их втроем. Там были местный русский парень, чеченец, и привели этого ингуша. "Чтоб был интернационал", — смеялись российские военные. А хоронить тела не отдали…»