Теодор Гладков - И я ему не могу не верить…

Зекунов получил указание от своего савинковского руководства поддерживать тесные контакты с ЛД и пригласить их руководителя Мухина на переговоры о совместных действиях в Варшаву и Париж. Приглашение было принято…

В Жизни Федорова наступила нелегкая пора. Савинков мог «проверить» его не только через Зекунова. Поэтому Артузов принял решение перевести Андрея Павловича на… нелегальное положение. Отныне Федоров и в родной Москве жил с документами на фамилию Мухина. К ОГПУ он и на версту не подходил — Артузов и другие чекисты встречались теперь со своим товарищем только на конспиративной квартире. Невысокий, но плотный, одетый в хороший костюм, специально отрастивший небольшую бородку, Федоров-Мухин походил на благополучного совслужащего, выбившегося в таковые из зажиточных крестьян.

Теперь ему предстояло впервые выехать вместе с Зекуновым за рубеж.

— Ваша задача — произвести впечатление. Не мы искали Савинкова, это его представитель Зекунов вышел на вас. Нужна только популярная личность, для того чтобы возглавить движение, восстание. В сущности, ЛД в любом случае, с Савинковым или без него, сохраняет независимость. Набивайте себе цену, не стесняйтесь. О разгроме резидентур савинковского «Союза» в Советской России знает каждый мальчишка, об этом сообщалось в печати. На сегодня Савинков может только блефовать, настоящих козырей на руках у него нет. Только имя. В этом отношении соблюдайте пиетет.

Федоров слушал сосредоточенно, иногда переспрашивал, прикидывал, возражал, — словом, «проигрывал» всевозможные ситуации, которые могли возникнуть в реальных условиях. Конечно, все предусмотреть было невозможно, но Артузов знал, что Федоров умеет мгновенно оценивать обстановку в движении и принимать оптимальное решение. Это было характерной и сильной особенностью его оперативного дарования, почему Артузов и предпочел его другим своим сотрудникам.

Поездка должна была осуществляться «нелегально» — на западной границе большими трудами чекистов (для этого требовалось создать самостоятельную и убедительную легенду) было оборудовано «окно». Ведал им командир-пограничник Ян Петрович Крикман, старый латышский коммунист, по легенде — один из активных военных работников ЛД.

В Польше Зекунова и Мухина встретили на высшем уровне. Было созвано специальное заседание Варшавского комитета «Народного союза защиты родины и свободы». Мухин сделал подробный доклад о деятельности ЛД, особенно подчеркнул ее возможности. Сообщил, что в организации нет единого мнения о необходимости объединения с «Союзом». Имеются, дескать, сторонники альянса, имеются и противники. Варшавяне дружно насели на Мухина, стремясь склонить его на свою сторону. Он держался солидно, только намеком давая понять, что ближе к сторонникам, нежели к возражателям. Эта позиция позволила Мухину выудить из вошедших в раж савинковцев множество ценной информации. Итогом совещания стало решение комитета установить постоянную связь с ЛД, для чего командировать в Москву Ивана Терентьевича Фомичева.

Связалась с Мухиным и польская разведка. В итоге она получила кое-какую изготовленную в ОГПУ информацию, а Мухин — возможность свободного передвижения по Польше и право поездок из Варшавы в Париж в любое время. Денежный гонорар — само собой разумеется. Держался он при этом настолько уверенно, даже надменно, что польские офицеры, обычно не очень-то церемонившиеся с белогвардейскими шпионами, заискивали перед ним.

— У Андрея Павловича стальные нервы, если они у него вообще есть, — говорил впоследствии Артузову Зекунов.

Через то же «окно» на границе Федоров, Зекунов и Фомичев переправились в СССР.

Теперь уже наступил черед чекистов проявить гостеприимство. Сотрудники ОГПУ в Москве, Минске и других городах, в частности Ян Крикман, сделали все, чтобы у Фомичева сложилось впечатление о существующей в стране мощной, хорошо законспирированной контрреволюционной организации. Устроили ему и встречу с руководителями ЛД. На ней присутствовал и сам Артузов, под псевдонимом конечно.

Фомичев из кожи лез, убеждая «центр» организации в желательности объединения. Это и требовалось Артузову: чтобы идею высказали первыми савинковцы, а не «Либеральные демократы». В мягкой форме, но твердо по существу он дал понять эмиссару «великого террориста», что в объединении с несуществующим фактически на территории СССР «Союзом» его организация не нуждается. Она вообще пошла на контакт лишь из-за огромного личного уважения к Савинкову. О том, что было дальше, один из сотрудников Артузова, присутствовавший на «совещании», писал: «Встреча несколько охладила оптимистические настроения Фомичева. Он увидел, что «организация» идет на контакт неохотно. Представитель «организации» откровенно заявил Фомичеву, что он не видит в савинковской организации реальной силы, а слияние двух неравных сил едва ли целесообразно. Тогда Фомичев логическим ходом событий принужден был заявить: «Давайте встретимся с Борисом Викторовичем Савинковым, а там видно будет». Эта установка создала для нас чрезвычайно выгодное положение, ибо приглашение о поездке в Париж выдвигали не мы, а противная сторона».

Фомичев вернулся в Варшаву, затем выехал в Париж и обстоятельно доложил о результатах поездки самому Савинкову. В итоге ЛД получила приглашение выслать своего представителя в Париж.

Теперь уже не только Менжинский и Артузов, но и лично Дзержинский инструктировал Федорова. Такую встречу — с одним из руководителей всей контрреволюции в его собственном логове — чекисты готовили впервые. Удержаться от волнения было трудно даже «железному Феликсу». Оперативная идея оставалась прежней, поправки вносились с учетом лишь одного, зато чрезвычайно важного обстоятельства: Федорову предстоял разговор с исключительно умным, обладающим к тому же волчьей интуицией, беспощадным врагом.

— Вы знаете, что такое лонжа? — спросил в последний момент Артузов Федорова.

— Слово знакомое, только не помню, из какого лексикона, — ответил Андрей Павлович.

— Из циркового. Так называется веревка, которая прикрепляется к поясу атлета, выполняющего особо опасный номер под куполом, на высоте. Так вот, вам в Париже придется работать без лонжи.

…Дождливой июньской ночью 1923 года Мухин перешел границу. Немного отдохнув на вильненской квартире Фомичева, он сразу же выехал вместе с ним в Варшаву, к тамошнему представителю Савинкова, «идеологу» движения профессору Дмитрию Владимировичу Философову.

Еще после майской поездки в Варшаву вместе с тем же Фомичевым Зекунов информировал Артузова: «Философовым получено от Бориса Савинкова письмо, в котором тот писал, что в ближайшее время в связи с обострением международного положения можно надеяться на улучшение материального и финансового положения савинковской группы. На заседании областного комитета в Варшаве было признано необходимым командировать Фомичева и представителя московской организации в Париж для доклада и дальнейших переговоров с самим Савинковым о продолжении работы, для чего представитель организации ожидается в Вильно 3–5 июня 1923 года. С технической стороны поездка в Париж препятствий не встретит, так как шеф обещал устроить заграничные паспорта, а Философов немедленно получит визы, так что свидание с Савинковым может состояться числа 12 июня, о чем он будет предупрежден Философовым заранее».