Крёстные матери. Женщины Коза ностры, Каморры, Ндрангеты - Алекс Перри

в тюрьме. Вместо этого ее отец взял на себя роль жестокого воспитателя, однажды ударив ее по лицу до падения на землю на улице, когда она опоздала с поездки по магазинам в Реджо. Тем временем, во время супружеских свиданий в тюрьме, Кончетта зачала второго ребенка, Таню, затем третьего, Розальбу, которую она назвала в честь своей матери.

К двадцати годам Джузеппина и Кончетта остались одни: замужем за мужьями-заключенными и матерями троих детей каждая. Они встречались у школьных ворот, в поликлинике или в семейном мини-маркете Пеше, где работала Джузеппина, напротив дома семьи Каччола. Обе женщины пытались как-то справиться со своими ситуациями. Кончетта, как сказала Джузеппина годы спустя, сквозь слезы, каким-то образом оставалась «солнечной девушкой». «Сильной. Она была оптимисткой… Она так заботилась». Подобно тому, как Лея в Пальярелле, Кончетта поддерживала себя мечтой о настоящей любви, которая унесет ее прочь от всего этого. Пока Сальваторе сидел в тюрьме, она начала фантазировать, что она вовсе не избиваемая жена мелкого гангстера, а женщина, трагически разлученная со своей любовью. На свидания в тюрьму она наносила алую помаду с густыми тенями и обрамляла лицо густыми длинными локонами. Она писала Сальваторе меланхоличные письма. «Я выхожу утром отвести детей в школу, но у меня нет контактов ни с кем», – писала она в 2007 году. «Как я могу жить, если я не могу даже дышать? Если я не могу даже поговорить ни с кем? Мой отец любит видеть меня несчастной от рассвета до заката. Если бы я только могла иметь хоть немного душевного покоя. Я бы заплатила чем угодно, приняла бы что угодно, ради маленького спокойствия. Я не знаю, как долго я смогу продержаться без тебя».

Если Кончетта выживала, уходя в фантазии, то Джузеппина выдерживала исключительно силой воли. Как и Кончетту, ее избивал муж. Но Рокко бил Джузеппину не потому, что она выходила одна, не потому, что смотрела на других мужчин, и даже не просто потому, что мог, а потому что Джузеппина настаивала на том, чтобы говорить не вовремя. «Он бил меня, когда я говорила то, что думала, – сказала она. – Он нападал на меня, чтобы заставить меня замолчать».

После того как Рокко попал в тюрьму, отец Джузеппины, Сальваторе, велел ей, как и Кончетте, сидеть взаперти дома. Он отказался отпускать ее в колледж, разрешить развод с Рокко или продолжить уроки игры на фортепиано. «Ты никуда не пойдешь, – кричал он. – Ты будешь заперта в доме». Способом Джузеппины сохранить хоть какую-то автономию стало вступление в семейный бизнес. За несколько лет она стала передавать сообщения между боссами в тюрьме, отмывать деньги и курировать сбор пиццо. Позже она говорила, что ей не нужно было объяснять, что делать. «Я жила в этой семье. Я дышала этим – превосходством, властью и привилегиями. Я знала, потому что была там. Я всегда знала, с самого детства».

С каждым годом Джузеппина все глубже постигала Ндрангету. Она прекрасно знала ее структуру власти. Номинальным главой клана был дядя Джузеппины, Антонино. Однако, поскольку он сидел в тюрьме, текущими делами занимались другие. По праву первородства первым кандидатом на замену Антонино должен был стать отец Джузеппины, Сальваторе. Но Сальваторе никогда не был лидером: с детства его прозвище было «u babbu» – шут, клоун. Мантия лидера вместо этого легла на плечи сына Антонино и кузена Джузеппины, Франческо «Чиччо» Пеше, вспыльчивого человека, склонного к гневным и жестоким вспышкам, который обладал абсолютной властью вместо отца.

Ндрангета управлялась как автократия. Но позже Джузеппина будет настаивать, что это была власть, добровольно принимаемая ее подданными. В Ндрангете тирания воспринималась как эффективное лидерство, и именно она требовалась для обладания и удержания власти. Однако в основе, говорила Джузеппина, ндрина была коллективом. «Они решали вместе, как семья, кто получал государственные контракты, кто занимался вымогательством, кто курировал торговлю наркотиками. В этом сила клана – что мы все вместе, члены семьи».

Внутри ндрины от пиччотти вроде Джузеппины ожидали помощи в любом необходимом качестве. Ее работа давала Джузеппине всесторонний взгляд на империю Пеше. Дом ее 78-летней бабушки, Джузеппы Бонарриго, часто служил оперативной базой и местом встреч. Там семья долго обсуждала деликатный вопрос о том, сколько пиццо брать. Молодые мужчины склонялись к тому, чтобы выжимать из всех как можно больше, однажды даже вымогая билеты для всей семьи у приезжего цирка. Старшие мужчины предостерегали от перегибов, утверждая, что разорение бизнеса никому не выгодно. Другим пунктом обсуждения было то, как делить добычу. Джузеппина видела, как многие пиччотти пытались сопротивляться передаче своих доходов в общий семейный котел, как того требовали правила. Однако все соглашались, что от уплаты пиццо не может быть исключений. «Посторонний не может сказать нет, потому что боится, – сказала Джузеппина. – Мужчины шли и просили деньги, словно оказывали людям услугу. Но все знали, что отказать нельзя».

Джузеппина узнала и другие стороны бизнеса. Ее отец Сальваторе, кузен Чиччо и муж Рокко перевозили кокаин через порт Джоя-Тауро и прятали пакеты в доме, готовые к дальнейшей транспортировке. Однажды, пробираясь через бесконечные дорожные работы на трассе А3 из Реджо-ди-Калабрии в Салерно, ее брат показывал, какие участки принадлежат Пеше, а какие – другим кланам. Правила Ндрангеты также требовали, чтобы у каждого клана был запас автоматических винтовок и пистолетов. Рокко и его брат закопали арсенал Пеше по всему городу, завернув оружие в пластик и изоленту. «Мы готовы к войне», – любил говорить Рокко.

Именно огневая мощь Пеше гарантировала, что семью боялись или, как они предпочитали считать, уважали. В городе люди расступались перед Джузеппиной. В ресторанах счет никогда не появлялся. В продуктовых магазинах менеджер выходил лично обслужить ее. Если она шла к врачу, она проходила прямо в начало очереди, и «никто не мог мне ничего сказать, потому что я была частью семьи». Однажды она пошла к лору в Джоя-Тауро. Услышав ее фамилию, врач осведомился о здоровье ее племянницы и дочери, а затем снизил цену до минимальной, сказав, что хочет передать «привет моему дяде и моей семье».

Но если семья наслаждалась своей местной славой, то другие виды внимания вызывали у них паранойю. Способность полиции и карабинеров подслушивать казалась невероятной. Они прослушивали телефонные разговоры, снимали интерьеры домов с расстояния в несколько километров, устанавливали скрытые камеры возле домов и школ и размещали жучки практически везде – в машинах, стенах и каминах, в садах и школах, даже под камнями в саду бабушки Джузеппины. Пеше покупали детекторы жучков, чтобы вынюхивать эти устройства, а также глушилки для блокировки их сигнала и собственные сканеры для прослушивания радио карабинеров. Тем не менее